Крабат

- Сегодня мне с Андрушем надо в Виттихенау на скотный рынок. Если хочешь пойти с нами - Мастер согласен.

- Чудно, - сказал Крабат. - Хоть разок что-то другое, кроме вечной перемолки!

Они направились по лесной тропе, которая выходила на просёлочную дорогу у Нойдорфа-Тайхгауса. Был чудесный солнечный июльский день. На ветках трещали сойки, до слуха доносился стук дятла, роящиеся пчёлы и шмели наполняли малинник своим мерным жужжанием.

Крабат заметил, что у Тонды и Андруша были такие лица, с какими ходят на ярмарку. Причина, конечно, крылась не только в чудесной погоде. Да, Андруш и так обычно был весельчак и всегда в хорошем настроении, но чтобы Тонда довольно насвистывал, случалось редко. Время от времени он щёлкал кожаной плетью.

- Ты, видно, тренируешься, - заметил Крабат, - чтобы получалось на обратном пути?

- На обратном пути?

- Думаю, нам нужно в Виттихенау быка купить.

- Напротив, - заметил Тонда.

В этот миг за спиной мальчика раздалось: "Муу!" Когда он повернулся, там, где только что был Андруш, стоял жирный бык, красно-пёстрый, с гладкой шкурой, и дружелюбно на него таращился.

- Э-э! - сказал Крабат и протёр глаза.

Тонда внезапно тоже исчез. На его месте стоял старый сорбский мужичок, в лаптях, в льняных штанах, обвязанных выше лодыжек ремешками, с верёвкой поверх рабочей рубахи, в засаленной шапке с облезлой меховой опушкой.

- Э-э! - сказал Крабат во второй раз, тут кто-то хлопнул его по плечу и рассмеялся.

Когда Крабат обернулся, он снова увидел Андруша.

- Где ты был, Андруш? И куда делся этот бык, который только что стоял, где ты сейчас стоишь?

- Муу! - сказал Андруш голосом быка.

- А Тонда?

На глазах Крабата крестьянин снова превратился в Тонду.

- Ах вот как? - понял парнишка.

- Да, - сказал Тонда, - вот так. Мы с Андрушем принарядимся для скотного рынка.

- Ты хочешь его... продать?

- Мастер желает этого.

- А если Андруша зарежут?

- Напрасно беспокоишься! - заверил Тонда. - Когда продадим Андруша, надо будет только оставить себе верёвку, на которой мы его приведём - тогда он сможет в любое время превратиться снова, в кого угодно.

- А если мы уступим верёвку?

- Не смейте! - крикнул Андруш. - Тогда мне придётся до конца своих дней оставаться быком и жрать сено с соломой - имейте это в виду и не сломайте мне жизнь!

Тонда и Крабат со своим быком наделали шуму на скотном рынке Виттихенау и вызывали всеобщий восторг. Торговцы скотом сбежались отовсюду и окружили их. Несколько горожан и некоторые крестьяне, которые уже выручили серебро за своих свиней и коров, тоже столпились вокруг. Такого жирного быка встретишь не каждый день - тут следовало действовать, пока кто-то другой не увёл прекрасного зверя из-под носа!

- Сколько стоит этот парень?

Торговцы скотом со всех сторон уговаривали Тонду, крикливо надвигались на него вплотную. Мясник Краузе из Хойерсверды предлагал пятнадцать гульденов за Андруша, кривой Лойшнер из Кёнигсбрюка - шестнадцать.

Тонда покачал на эти предложения головой.

- Маловато, - пояснил он.

Маловато? У него, видно, с головой непорядок! Или он их держит за дураков.

Дураки или нет, заметил Тонда, это лучше всего знать самим господам.

- Ладно, - сказал Краузе из Хойерсверды, - даю тебе восемнадцать.

- За восемнадцать я его лучше оставлю себе, - проворчал Тонда. Не отдал он его и Лойшнеру из Кёнигсбрюка за девятнадцать, и крестьянину-переселенцу Густаву из Зенфтенберга за двадцать.

- Так иди хлопни рюмку со своим быком! - выругался мясник Краузе, а Лойшнер хлопнул себя по лбу и крикнул:

- Я должно быть совсем тупой, так разоряться! Я предлагаю тебе двадцать два, и это моё последнее слово.

Казалось, будто бы торг зашёл в тупик. Тут через толпу протолкался, отдуваясь на каждом шагу, как морж, нескладный толстый человек. Его жабье лицо с круглыми выпученными глазами блестело от пота. Он был в зелёном фраке, усеянном серебряными пуговицами, шикарная цепочка от часов висела поверх красного бархатного жилета, а на поясе - хорошо всем видный пухлый кошелёк.

Бычий Бляшке из Каменца был самым богатым и самым ловким из всех торговцев скотом окрест. Он оттолкнул Лойшнера и переселенца Густава в сторону, потом крикнул своим звучным грохочущим голосом:

- Как, к лешему, попал этот жирный бык к этому тощему крестьянину? Я беру его за двадцать пять.

Тонда почесал за ухом.

- Маловато, господин...

- Маловато? Ну, слушай!

Бляшке достал большую серебряную табакерку, откинул крышку, протянул Тонде: "Не угодно ли щепотку?" Сначала он нюхнул сам, затем дал понюхать старому сорбу.

- Апчхи - значит, правда!

- Будьте здоровы, господин!

Бычий Бляшке высморкался в большой клетчатый носовой платок.

- Итак, двадцать семь, чёрт с тобой - и давай его сюда!

- Маловато, господин.

Бляшке побагровел.

- Эй - за кого ты меня держишь? Двадцать семь за твоего быка и ни грошом больше, или я не Бычий Бляшке из Каменца.

- Тридцать, господин, - сказал Тонда. - За тридцать вы получите его.