Крабат

— Пошли! — зовет Тонда Крабата.

Они идут к пруду, чтобы перекрыть шлюзы. Слышно, как замирает стук мельничного колеса. Наступает тишина, ее нарушает лишь крик петуха да кудахтанье кур.

— Он часто здесь появляется? — Крабат кивает в сторону удаляющейся повозки. Вот она уже скрылась в тумане.

— Только в новолунье.

— Ты знаешь его?

— Нет! Один лишь Мастер его знает. Он называет его Господином. Он его боится.

Они медленно бредут по росистому лугу к мельнице.

— Одного я не понимаю. Когда он приезжал в тот раз, Мастер работал с вами. А сегодня?

— Тогда ему пришлось работать, чтобы была дюжина работников. А теперь нас снова двенадцать. И он может пощелкивать кнутом.

Как подмастерья с мельницы быка продавали

Время от времени Мастер посылал подмастерьев по двое, по трое в окрестные деревни, чтобы они там испробовали свое колдовское умение.

Как-то утром Тонда подошел к Крабату:

— Сегодня мы с Андрушем идем в Витихенау на рынок. Если хочешь, пойдем с нами. Мастер согласен.

— Что ж! Это получше, чем работа на мельнице!

Шли лесом. Был солнечный июльский день. Где-то в вышине трещали сойки, трудился дятел. Пчелы и шмели с деловитым жужжанием обрабатывали малиновые кусты.

Лица у всех праздничные, светлые. Андруш, тот всегда весел, как птица, но уж чтоб Тонда радостно насвистывал — это редкость! И конечно, не одна погода тому причиной.

Тонда все время весело пощелкивает кнутом.

— У тебя такой вид, будто ты уже ведешь его домой! — рассмеялся Крабат.

— Кого?

— Да быка! Мы ведь в Витихенау быка купим?

— Наоборот!

— Му-му-у, — раздалось вдруг за спиной Крабата.

Обернувшись, он увидел вместо Андруша тучного, гладкого рыжего быка. Бык глядел на него вполне дружелюбно. Крабат протер глаза. Тонда вдруг тоже исчез, на его месте стоял старый крестьянин-сорб в лаптях, в холщовых портах и рубахе. Подпоясан веревкой, в руках — засаленная шапка, отороченная облезлым мехом.

Кто-то похлопал Крабата по плечу. Крабат обернулся.

А вот и Андруш.

— Где ты был, Андруш? А где же тот бык?

— Му-у-у, — ответил Андруш.

— А Тонда?

Но и тот вдруг принял обычный вид — мужичок исчез.

— Ах, вон оно что!

— То-то и оно! — сказал Тонда. — Уж мы с Андрушем устроим на рынке потеху!

— Ты хочешь его продать?

— Этого хочет Мастер.

— А если его зарежут?

— Не бойся. Продадим Андруша, а веревку, на которой его привели, оставим себе. Тогда он сможет опять обернуться человеком или уж кем захочет.

— А если отдадим с веревкой?

— Только посмейте! — испугался Андруш. — Тогда мне придется остаток дней своих быть быком, жевать солому и сено. Б-р-р! Не забудьте про это!

Много шуму наделал рыжий бык на рынке в Витихенау. Торговцы скотом тут же окружили его. Крестьяне, уже успевшие продать своих свиней и овец, протискивались сквозь толпу. Не каждый день встретишь такого отменного быка! Надо не упустить, а то уведут из-под носа!

— Сколько за вашего красавца?

Торговцы напирали со всех сторон, кричали, надрывались. Мясник Густав Краузе из Хойерсверды давал за Андруша пятнадцать гульденов. Кривой Лойшнер из Кёнигсброка — шестнадцать.

Тонда лишь головой покачал:

— Маловато!

— Маловато? С ума, что ль, спятил? За дураков принимаешь?

— Дураки ли, нет ли — господам виднее!

— Ладно, — буркнул Краузе. — Даю восемнадцать!

— Да нет уж, лучше себе оставлю.

Не отдал и за девятнадцать, и за двадцать.

— Ну и оставайся при своем быке! — орал Густав Краузе, а Лойшнер постучал кулаком по лбу:

— Я еще не спятил! Разорить меня вздумал? Даю двадцать два — это мое последнее слово!

Казалось, торг зашел в тупик. Но тут сквозь толпу пробрался, отдуваясь, как морж, какой-то толстяк. Лицо его с выпученными глазами блестело от пота. Одет он был в зеленую куртку с серебряными пуговицами. На бархатном красном жилете — массивная золотая цепочка, на поясе — туго набитый кошель. Самый богатый в округе торговец скотом, по прозвищу Бычий Бляшке, собственной персоной!

Он отпихнул Лойшнера и Густава и рявкнул:

— Черт подери! И как у такого тощего мужика вырос такой роскошный бык! Беру за двадцать пять!

Тонда почесал за ухом.

— Маловато, господин!

— Маловато? Ну, знаешь ли!

Бляшке вытащил серебряную табакерку, щелчком открыл крышку, протянул Тонде. Дав понюхать старому сорбу, понюхал сам.

— Апчхи! Значит, правда!

— Будьте здоровы!

Бычий Бляшке оглушительно высморкался в огромный клетчатый платок.

— Двадцать семь, черт бы тебя подрал, и дело с концом!

— Маловато, господин!

Бляшке побагровел.

— За кого ты меня принимаешь? Двадцать семь за твою скотину, и не полушкой больше! Не будь я Бычий Бляшке из Каменца!

— Тридцать, господин. Тридцать — и он ваш.

— Грабеж среди бела дня! Ты меня по миру пустишь! — Бляшке вращал глазами, размахивал руками. — Сердца у тебя нет! Что тебе до несчастного торговца! Одумайся, старик! Отдай за двадцать восемь!

Тонда был неумолим.

— Тридцать — и баста! Бык — просто чудо! Не отдам за бесценок. Знали бы вы, как мне тяжело с ним расставаться. Будто собственного сына продаю!

Бычий Бляшке понял, что старик не уступит. Только зря время проведешь. Да и уж больно хорош бык!