Краденое счастье

Позже, спустя несколько лет я начал им нравиться. Не знаю почему. То ли их влекло к моей тьме, засасывало в мое болото, то ли они были просто глупыми мотыльками, летящими на сверкающее пламя денег и власти. Но это потом… деньги и власть. Вначале был страх и похоть, и мне нравилось манипулировать ими, побуждая по очередности то и другое.

Как в ней… в этой маленькой сучке с лунными волосами и нежными, голубыми глазами. Едва увидел ее, как ощутил это дикое желание играть. Играть на каждой грани, разломать и посмотреть, что у нее внутри. Как любил смотреть в каждую из них… моих маленьких мотыльков.

ГЛАВА 8

– Когда…, – я не узнавала свой голос, – когда вы дадите мне деньги?

Глядя в глаза чудовищу и стараясь подавить жгучий стыд, от которого мои щеки залило краской. Усмехается как-то небрежно, снисходительно, хотя в глазах все еще виден блеск. Тот самый, с которым он смотрел на меня, когда я… Боже! Я даже не хочу произносить эту мерзость про себя. Все тело все еще было ослабленным, как будто не принадлежало полностью мне, как будто все еще барахталось в его паутине, и это она отдавалась в моем теле отголосками ненавистного наслаждения.

– Кончила ты, а не я… а ты уже просишь вознаграждение, – покрутил в руках шариковую ручку и коснулся тупым концом моего подбородка, – но я обещал. Я помню.

– Когда? – спросила в нетерпении и бросила взгляд на часы.

– Дашь мне номер карты, и я в течение пары дней сделаю перевод.

Ответил невозмутимо и подошел к окну, распахнул его настежь, потом вернулся к столу, отодвинул стул и сел в кресло. Какие пару дней? Нееет! Только не это.

– Мне не надо через пару дней, мне надо сегодня.

Я не сдержалась и подошла быстрым шагом к столу, облокотилась на него ладонями.

– Пожалуйста. Сегодня, понимаете? Сейчас даже…

Склонил голову к плечу и поджал губы.

– Наглость недаром называют вторым счастьем. А с виду сама скромность. Хотя, когда ты испытала оргазм, от твоей скромности не осталось и следа.

Постучал ручкой по столешнице, словно что-то обдумывая, а у меня зазвонил сотовый, и я тут же выхватила его из сумочки. Мне ужасно хотелось отойти в сторону, выйти за дверь, но Волин и не думал предоставить мне такую возможность. Он вовсю упивался своей властью. Ему доставляло удовольствие вынудить меня говорить при нем.

– Я…я могу отойти?

– Нет. Говори при мне.

– Это личная беседа.

– Выйдешь из кабинета – будешь уволена.

Будь ты проклят, ублюдок. Если когда-нибудь я возьму в руки твой пистолет, я точно вышибу твои мозги и ни капли не пожалею об этом.

– Да, доброе утро, Дмитрий Сергеевич. Как Варя?

– Варя все так же, Ксения Романовна, мы ожидаем перевода от вас. Я уже назначил некоторые процедуры, и процесс запущен. У вас все в силе?

– Ддда, конечно, все в силе. Деньги будут переведены сегодня.

Посмотрела на Волина, тот чуть вздернул одну бровь и покрутил ручку в пальцах.

– Ксения Романовна, но это лишь первый взнос, а в конце недели надо будет перевести еще триста тысяч на второй этап.

– Как? Еще триста? Мы же говорили с вами, и вы…вы ничего не упоминали об этом.

– И это не окончательные суммы. Ребенку требуется несколько тяжелых операций. А вы так и не нашли донора. Время идет. Я понимаю, что вам тяжело, но эффективные препараты стоят денег, как и уход, как и процедуры. Мы, конечно, можем перевести Вареньку в другое ожоговое отделение, там все на государственной основе, можно обратиться в фонды, стать в очередь, и там как повезет и…

– Я найду. Я уже ищу, – крикнула в отчаянии, совершенно забывая о Волине, забывая обо всем, – не переводите Варю. Я все сделаю. Пожалуйста. Не лишайте ее шанса.

– Хорошо. Я жду от вас взнос. Постарайтесь сделать это как можно быстрее.

– Да, я постараюсь. Я сегодня прие…ду

Но врач отключился, а я отвернулась к окну, не в силах совладать с эмоциями и не желая, чтоб он видел, как на глаза навернулись слезы.

– Мы заключим с тобой контракт. – внезапно сказал Волин. – Подпишем договор. В двух экземплярах.

– Какой договор? – глотая слезы спросила я.

– Я оплачиваю лечение твоей дочери и взамен целиком и полностью распоряжаюсь тобой, как своей собственностью.

От неожиданности я со свистом втянула воздух и перевела взгляд на его пальцы, сжимающие шариковую ручку и поглаживающие ее вверх-вниз. Мне показалось это до ужаса пошлым, омерзительно и грязно-пошлым, и внутри все скрутилось в узел, как будто эти пальцы снова касались моего тела…

– И… и что это означает?

– Это означает, что ты будешь принадлежать мне на весь срок, указанный в контракте. Принадлежать во всех смыслах этого слова. Ты делаешь все, что бы я не сказал.

– Это…это ужасно. Вы настоящее чудовище. Вы понимаете, что предлагаете мне? Как же это отвратительно!

– Не более ужасно, чем прийти ко мне и требовать у меня денег. Я могу просто вышвырнуть тебя на улицу, и никто в этом городе не возьмет тебя не то что уборщицей, а даже не даст тебе отсосать за полтинник. – и тут же ухмыльнулся. – Никто, кроме меня, разумеется.

Порочный, развращённый подонок, который понимает, что у меня нет выхода. Он ведь все слышал и знает, насколько мне нужны эти деньги.