Краденый город

– Таня, держи. Бобку домой заведете – и отнесете, как в прошлый раз, – тетя Вера опустила наконец рукав. – Ясно? Адрес помните?

Дом был на улице Марата.

Таня кивнула.

– А мне еще работать. Дома увидимся.

Тетя Вера махнула им рукой в рукаве и поплелась по коридору. Шурка поразился: казалось, бредет старушка.

– Идем, – дернула его за хлястик сестра. И старушка снова стала обычной тетей Верой.

Таня нащупала в кармане прохладный металл – тети-Верины часики. Хотела ее окликнуть, но та уже скрылась из виду в гулком, полном людей в халатах, коридоре.

Глава 35

И снова сердце начало бухать по ребрам, как только они перешли мостик через Фонтанку. Ветер хорошенько разгонялся над речкой, он отхлестал обоих по щекам. Но все равно под мышками у Шурки стало жарко-жарко.

Таня шла наклонившись вперед, придерживая берет рукой. Ее профиль не выражал ничего.

С голых деревьев ветер оборвал последние листья. Они размокли, из золотых стали коричневыми. Сотни ног втоптали их, и теперь они казались нарисованными. Деревья трясли голыми ветками.

Перешли Пять углов – так называли перекресток, куда впадали пять улиц сразу. Но углов у него осталось четыре: один снесло. Наверное, бомбой. Сердце забилось теперь уже в горле: стало видно следующий перекресток. В него впадала улица Правды. Сердце застучало в висках. Их прежний дом – дом, откуда пропали папа и мама, – глядел подслеповато. Многие окна были заделаны фанерой. Видно, досталось и ему.

В их комнатах жили теперь совсем другие люди, но Шурка невольно отыскал взглядом знакомые окна. Одно было заклеено бумажными полосками, в другом торчал кусок картона.

– Не гляди, – пробормотала Таня.

Легко сказать! Она сама смотрела во все глаза. Но за их окнами никто не показался.

Таня вела Бобку, придерживая за шарф, как собачку на поводке. Бобка топал в своих тесных ботах, глядел по сторонам, улыбался: витаминный напиток, который ему дали в госпитале, его явно приободрил. И Шурка с болью понял: а Бобка-то забыл.

Сестра словно услышала его мысли. А может, просто и сама думала о том же.

– Бобка тогда был совсем маленький. Маленькие быстро все забывают.

Шурка помолчал.

– Война все поменяет, – сказал он. – Станет ясно, где свои, а где враги.

Не будет больше никакого Ворона, кончилась его власть, думал он.

Таня молчала.

– Ты считаешь, не поменяет?

Таня не ответила. Она старательно отворачивалась, чтобы ненароком не увидеть их окна. Уже не их окна.

– А кого напрасно схватили, тех выпустят.

– Думаешь?

Они оба старательно избегали слов «папа» и «мама».

– Если уже не выпустили, – решительно ответил Шурка своему бьющемуся сердцу. – Они, может, в эту самую минуту уже едут к нам.

– Куда? – странным голосом спросила Таня.

«Неужели она больше не ждет?» – поразился Бобка. Он уже не знал, что хуже: просто забыть, как Бобка, или так.

Шли молча.

– Здесь, – Таня остановилась у парадной.

Серые тучи набухали. Дом тоже посерел, утратил цвет. Таня вынула из-за пазухи сверток.

Мерзкое чувство опять хлестнуло Шурку по щекам. Лицу стало жарко.

– Стой, Таня. Не входи.

Таня остановилась на пороге.

– Ты что?

– Давай посмотрим, что в этой посылке.

– Ой, ну что там может быть? Какие-то тети-Верины штуки. Для знакомой.

– Вот именно.

Таня убрала ногу с порога.

– Ты что имеешь в виду?

– Штуки, – выразительно повторил Шурка.

Тоненькие Танины брови прыгнули под берет:

– Ты что имеешь в виду?!

– Ты эту знакомую знаешь?

– Ты же только что сам говорил: теперь все по-другому, из-за войны.

– Да, но… Диверсанты – настоящие немецкие диверсанты – могут быть очень хитрыми. И тетю Веру обмануть они тоже могут. Сказать, например: с вами поступили несправедливо, не хотите ли…

– Ты что, серьезно?

– Я ужасно серьезен, Таня.

Мимо прошаркал прохожий в плаще. Голубь сел на провод, чуть не кувыркнулся от собственной тяжести, порхнул прочь. Тучи наконец собрались с мыслями – начал сеяться дождик.

Шурка видел, что заронил в Тане сомнение. Она не спешила шмыгнуть в подъезд. Танино пальто медленно усеивали крошечные шарики воды.

– Давай посмотрим, – настаивал Шурка.

– Не выдумывай.

Но в лице у Тани не было уверенности.

– Хорошо. Тогда давай подойдем к милиционеру, скажем, что нашли этот сверток на улице, и посмотрим, что будет.

– Никуда я не пойду!

– Вот видишь.

Таня взялась за ручку двери.

– Мы должны тетю Веру…

Таня не стала слушать, нырнула в парадную.

– …Спасти, – договорил Шурка.

– От кого?

– От них.

Вперед и вверх уходила лестница. На площадке, задрав вверх согнутые мускулистые руки, ее поддерживали два полуголых бородача, по пояс выступавшие из стены. Они – вместе со стеной – тупо были покрашены по макушку зеленой краской. Видно, здешнему управдому все равно было, забор красить, перила или статуи.

С площадки этажом выше виднелась точно такая же пара зеленых полуголых силачей. Все четверо как бы почтительно приподнимали потолок, приглашая пройти.

Таня остановилась.

– Мы потом ни за что не сложим так же аккуратно, – промямлила она. И запнулась: ей показалось, что каменный живот у нее над головой вздохнул.