Край чудес

«Печка», – понял Южин и хотел отступить, но ноги сами понесли его вперед. Успевает ли разогреться металл? Что за механизм помещает тело в отделение для сжигания? Как вообще сохранился здесь рабочий крематорий? Вопросы шумели в голове, не давали сконцентрироваться. Перед глазами плыло и мельтешило. Южин отстраненно подумал, что сейчас упадет, и начал заваливаться набок, но удержался, опершись о край каталки, приставленной вплотную к дверце печки. Подышал немного, дожидаясь, пока картинка перед глазами перестанет вертеться. Поднял голову.

На каталке лежала женщина, до пояса прикрытая простыней. Через ее кожу проступали ребра и ключицы. Она смотрела в потолок. Спокойно, почти равнодушно. И только медленно моргала. Между кончиками пальцев Южина и голым боком женщины оставался маленький промежуток. Не движение даже, а намек на него, – и они соприкоснулись бы.

Южин попятился. Во рту пересохло. Происходящее в зале смахивало на душную сцену в кино, от которой потом снятся тяжелые сны и гудит голова. Только в кино никто не мог схватить тебя за локоть. А здесь могли. Ноги подкосились, и Южин повалился на пол. Руке, которая утащила его вниз, не хватало пальцев. Южин подтянул колени под себя, кое-как уселся, откинувшись на стену.

– Сиди тихо, – просипел обладатель клешни.

Южин пробормотал что-то бессвязное, а что – и сам не понял. Все происходящее – эти тени, и женщина под простыней, и обрубленные культи на месте пальцев – пробивалось через плотную пелену в перегруженном сознании. Да, происходит. Но нет, не на самом деле. Южин с силой уперся затылком в бетонную плиту позади себя и решил просто смотреть.

Из темноты проступили очертания человека.

«Полкан», – понял Южин.

Поверх камуфляжного комбинезона ему набросили белый халат. Он подошел к каталке. Склонился над женщиной. Погладил ее по волосам. И она выгнулась так, что ребра почти выскочили наружу. Натянула замусоленные бинты, которыми была привязана к каталке.

– Не я, – прохрипела женщина. – Не моя очередь!

Полкан положил ей на лицо ладонь.

– А чья же тогда? – спросил он, почти ласково, но так жутко, что Южин отполз еще немного. – Я же тебе сказал, приведи. А ты? Не привела. Костик уже тю-тю, время не терпит. – Он наклонился к ней. – Прости уж меня. Такие дела.

Женщина что-то простонала у него под рукой, но Полкан не стал ее слушать. Рванул края простыни и засунул лоскут женщине в скривленный рот.

– Жалко Ларку, – прошептал тот, кто держал Южина своей клешней. – А вы, шустрые ребята, ускакали от нас.

Южин с трудом повернулся к нему. Лица он не видел. Но скрипучий голос узнал. И Ларку, что рыскала по этажу у Края, тоже. Это их искали местные бомжи, пока они прятались в подсобке. А теперь Ларка лежит на каталке, и Полкан возится над ней, отпихивая скулящих собак. Южин смотрел только на них. На Чика – черный гладкий бок, смешные уши торчком. И на Гука – палевый мохнатый зверь с дурашливым языком, свисающим из пасти. Как оказались они здесь? Родились в подвале? Прибились в холода? И почему так отчаянно и верно любят Полкана? Разве можно его любить? Почему даже его кто-то любит, а Южина нет?

Ларка истошно взвизгнула, но визг этот притупился кляпом, превратился в неясное мычание. Южин оторвал глаза от притихших собак. Полкан стоял у изголовья каталки, вытянув правую руку, а из темноты к нему шла Мага. Южин узнал ее по длинным волосам и светлой коже, которую подчеркивал белый халат – драный, заляпанный бурым. Она подошла к Полкану и вложила ему в руку что-то маленькое.

«Скальпель», – не разглядел, а почувствовал Южин, когда Мага наклонилась и поцеловала Полкана в сжатые пальцы.

Ларка подалась в сторону, но Мага уложила ее обратно. Полкан застыл, дожидаясь, пока Ларка выбьется из сил. Она трепыхалась в руках Маги, истерично подвывая, и крик ее подхватили собаки, завыли, скребя когтями пол. Если бы Южин мог, он бы отвернулся, только шея окаменела, и даже веки перестали опускаться. Ему оставалось только смотреть. И видеть, как Мага задирает подбородок Ларки, а Полкан подносит к оголившемуся горлу скальпель и проводит по нему там, где должна быть артерия. А потом еще. И еще.

Ларка захрипела, кровь брызнула из раны и потекла. По Ларкиной шее, по рукам Маги, по каталке и вниз, на пол. Псы ринулись лизать ее раньше, чем Ларка затихла. Она еще дергалась и билась, пока они рычали, скалились, а каталка поскрипывала на колесиках. Южин сполз на пол, завалился набок и затих. Перед глазами у него мерцало багровым и черным. Через эти вспышки пробивалась то Мага, толкающая каталку ближе к печке, то Полкан, со скрипом открывающий дверцу, то жар, пыхнувший из печки, в которой бушевал самый настоящий огонь. Никаких тебе эвфемизмов. Если в Ховринке говорят, что развели огонь в крематории, значит, развели огонь. Мужик с клешней проворно поднялся на ноги, поковылял к печке. Вместе с Магой они переложили обмякшее тело Ларки на поддон. Одно движение – и Ларка оказалась в огне. Дверца скрипнула, отгораживая ее от остального мира, в котором Ларке больше нечего было делать.