Кракен

– В точку, – сказал Бэрон. – В точности как будто он один из них. Можно сказать, ему было откровение.

– Рыбак рыбака, – сказала Коллингсвуд. – О да!

– Что? – спросил Билли. – Он был?..

– Верующим, – ответил Бэрон. – Рос типичным ультраверуном. Креационист, буквалист. Отец – церковный староста. Варди провел в религии многие годы. Утратил веру, но не интерес – к счастью для нас – и не свой нюх. Какую группу мы ни изучаем, он ныряет в нее, как новообращенный, – Бэрон постучал по груди, – потому что на миг-другой так и есть.

– Более того, – сказала Коллингсвуд. – Он не просто это понимает. Дымно улыбнулась Билли. Приложила ладонь ко рту, будто для шепота, но не шептала. – Он по этому скучает. Он несчастный. Не привык жить в этой самой нашей случайной реальности. Его бесит, что мир безбожный и бессмысленный, сечешь? Он бы прям завтра вернулся к старой вере, если б мог. Но он уже слишком поумнел.

– Таков его крест, – сказал Бэрон. – Бум! Не стоит аплодисментов.

– Он знает, что религия – это просто шляпа, – сказала Коллингсвуд. – И жалеет, что знает. Вот почему он понимает психов. Вот почему на них охотится. Он скучает по чистой вере. Он им завидует.

8

Бэрон отвез Билли домой под поздним унылым дождем.

– Кэт взглянет на твою систему безопасности, – сказал он.

– У меня ее и нет.

– Что ж, ладно.

– Теперь я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – сказала она. – Раз уж ты стал таким ценным. – Он покосился на нее. – И еще: несколько дней не пускай никого, кого не знаешь.

– Прикалываетесь?

– Слушай, они не дураки, – сказал Бэрон. – Они понимают, что мы следим. Но у них к тебе есть вопросы, это очевидно, а на что порой ни толкает любопытство. Так что безопасность прежде всего, да? – Он повернулся к Билли на заднем сиденье: – Мне это нравится не больше твоего. Ну ладно, возможно, тебе это нравится еще меньше моего. – Он рассмеялся.

– Разве вы не должны меня защищать? – спросил Билли.

– «Хочешь быть в моей банде, банде, банде», – напела Коллингсвуд.

– Гэри Глиттер? – спросил Билли. – Серьезно?

– Я бы не сказал, что твоя жизнь под угрозой, – заметил Бэрон. – Я бы сказал, в самом худшем случае – так, под угрозочкой. Мы не говорим – не впускай никого вообще…

– Ну, я вот говорю, – сказала Коллингсвуд, но Бэрон продолжил:

– …если ты доверяешь этому человеку – все замечательно. Просто будь осторожней. Ты мелкая сошка. Они уже получили, что хотели.

– Кальмара, – сказал Билли.

– Коллингсвуд установит надежную систему безопасности. Все будет хорошо. И знаешь, если примешь наше предложение – мы ее сделаем еще лучше.

Билли уставился на них:

– Это не предложение работы. Это крышевание. Причем наглое.

Коллингсвуд поцокала языком.

– Не можешь без истерики, да? – сказала она. Потрепала его по щеке. – Это льготы, понял? Они есть на любой работе.

Бэрон повел Билли на кухню, пока Коллингсвуд хлопотала у входной двери. Она задумчиво оглядела коридор, шкафчик, где Билли хранил ключи и почту. Видок у нее был еще тот – модно неухоженная, сигарета повисла в губах, как во французском кино, стояла на носках, тыкала в верхний угол косяка с уверенностью и точностью, которые не ассоциировались у Билли с такой молодостью.

– Понимаешь, о чем мы говорим? – спросил Бэрон. Без спроса порылся на кухне в поисках кофе. – Уходить с работы не придется. Только день в неделю, не больше, чтобы провести время с нами. Для обучения. Экстремальная теология, самозащита. Да еще и платят. – Он отпил. – Надо думать, все это может показаться чересчур.

– Да вы что, охренели? – сказал Билли. – Чересчур? Я только что нашел замаринованного человека. Меня вербуют копы, которые рассказывают, что на меня охотится культ Ктулху…

– Ну ладно, – сказал Бэрон. Билли заметил, что он не переспрашивал, кто такой Ктулху. – Спокойно. Давай так говорить. Кто-то за тобой следит. То есть смотрит, но не трогает. Может, хотят тебя обратить. Знаешь, как у креационистов радости полные штаны, когда к ним вступает какой-нибудь ученый? Представь, что для этой компашки будет значить целый настоящий спрутолог в пастве.

– Ну отлично, – сказал Билли. – Очень обнадеживает. Если только мне не хотят вырезать сердце.

– Варди умеет вживаться в их образ мысли, – сказал Бэрон. – Если он считает, что сектанты не хотят твоей крови, то так и есть.

Из другой комнаты раздался стук, скрежет.

– Что она делает? – спросил Билли.

– Не отвлекайся, Хэрроу. По моему профессиональному мнению – и по мнению Варди, – спрутоверы пытаются понять, что ты означаешь.

– Да ни хрена я не обозначаю!

– Да, но они-то этого не знают. А в мире, где ты теперь очутился, все что-нибудь да обозначает. Понимаешь? Очень важно, чтобы ты это понял. Все что-нибудь да означает.

– Ну, конечно, не шедевр. – Вошла Коллингсвуд, руки в карманах. Пожала плечами: – Но свое дело сделает. Вход только по приглашениям. Продержится, пока наш Док Октопус не надумает чего. Только не лезть. – Она покачала пальцем перед Билли. – Руками не трогать.