Кракен пробуждается. Паутина

Думается, однако, что немалым препятствием для достижения цели служило тщеславие самого благодетеля. Лорд Фоксфилд был заядлым индивидуалистом. На протяжении всей своей жизни он применял собственные способности так, как сам считал нужным, и делал это столь успешно, что не желал связывать свое имя с традиционной благотворительностью. Иногда он даже указывал, что мероприятиям, осуществляемым анонимно или под эгидой разных организаций, недостает характера и веса таких имен, как Карнеги, Пибоди, Форд, Наффилд, Нобель, Гюльбенкян. Вдохновляемый примером вышеназванных филантропов, он искал способ исправить – притом так, чтобы это заметили все и каждый – какую-нибудь неизведанную доселе область несчастий человечества.

Никто не знает, как состоялось его знакомство с Уолтером Тирри. Возможно, инициатива принадлежала ему. Уолтер постоянно вел газетную вендетту с другими журналистами по поводу тех или иных социальных проблем; эти дебаты могли привлечь внимание его милости, и он договорился с Тирри о встрече. В списке соискателей финансовой помощи Уолтер, во всяком случае, как будто не числился. Идея, как я уже говорил, скорее всего зародилась во время их разговора, объединила их и переросла в Проект.

С этого времени все другие претенденты утратили шанс попользоваться богатствами Фоксфилда. Лорда больше не интересовали чужие дренажные устройства: он изобрел – или открыл – собственную сливную трубу.

Замысел, хотя и амбициозный, по сути своей был прост и даже неоригинален. От прочих идей того же порядка его отличала только возможность перейти от мечты к действительности.

Заключался он в создании свободного, политически независимого общества, где климат жизни будет качественно иным.

«На идеальной чистой доске должны быть написаны только два слова: Знание и Разум, – будто бы заявил лорд. – К сожалению, это трудно осуществить. Прежде всего нужно найти место, свободное от аксиом, предрассудков, традиций – всего, что внедряют в нас, не позволяя нам думать самостоятельно. Всего, что делает нас гражданами существующего мира, а не мира, в котором нам хотелось бы жить. Наша цель – разорвать цепь, которая влачится за нами, ведя через множество поколений к первобытному человеку и еще дальше. Сбросить бремя унаследованных нами архаических знаний.

Большинство мировых конфликтов суть отражение конфликта, происходящего в нас самих. Мы стремимся к прогрессу, но ложные доктрины, суеверия, устаревшие понятия, ошибочные амбиции постоянно нас тормозят. Они встроены в нас; сами мы от них освободиться не в силах, но можем освободить других. Если создать нужные, максимально обеззараженные условия, есть надежда, что через одно-два поколения эти тормоза больше не будут работать».

Далее он распространялся о безопасной гавани, где одаренные люди всех рас и национальностей смогут мыслить и творить, свободные от какого бы то ни было давления – финансового, государственного и прочего. Там возникнет новая культура, порожденная собственным, новым знанием, без темных закоулков, где гнездятся хищные мозгопромывочные призраки иррационального прошлого. В этой новой, свежей атмосфере умы смогут развиваться без помех. Сначала вырастет город, затем просвещенное государство. Мужчины и женщины, признающие, что мир не может больше жить по-прежнему и что со старым мышлением следует, пока не поздно, порвать, обратятся к новому государству с надеждой. Будущие Эйнштейны, Ньютоны, Кюри, Флеминги, Резерфорды, Оппенгеймеры нахлынут туда и сделают его интеллектуальным центром планеты. Нужно ли говорить, что это средоточие разума будет называться в честь Фредерика, первого барона Фоксфилда…

Впрочем, на первых стадиях лорд по разным причинам не связывал свое имя с проектом и предпочитал выдвигать на первый план Уолтера Тирри. Он-то и ознакомил меня с грандиозным планом.

Меня ему представили друзья – из добрых побуждений, как я полагаю. Зная, что я ничем не занят в данный момент – а возможно, и по намеку сестры, обеспокоенной моим состоянием, – они пригласили на обед нас обоих.

Уолтер тогда уже вовсю занимался приготовлениями. Не последней из его забот были поиски кадров – желательно достойных, но в принципе каких бы то ни было. В своих колонках он в общих чертах писал о проекте и приглашал всех заинтересованных лиц с ним связаться, чтобы узнать подробности. Результаты оставляли желать много лучшего. Сейчас это не слишком меня удивляет. Затея явно выглядела не слишком реальной, и я в прежнем своем виде на нее бы тоже не клюнул.

Но после пережитого мной потрясения я, слыша уверенные слова Тирри и чувствуя, что с финансовой стороной у него все в порядке, невольно проникся его энтузиазмом.