Крах Атласа

Или, может, оно того не стоило – отдавать подобные знания в руки капиталистов вроде Джеймса Уэссекса? Едва узнав, что архивы реальны, он не стал себя сдерживать и спроектировал пистолеты, взрывающие сознание. Архивы, определенно, не должны были достаться правительству Соединенных Штатов или китайской разведке. Эти и так продолжат загрязнять океаны и в конце концов уничтожат солнце. Архивы – достояние академиков, к числу которых принадлежала его давняя подруга, доктор Аранья, вот только в последние месяцы она совершенно слетела с катушек. И хотя Нотазай не мог поспорить с эффективностью ее методик, тиранов не положено смещать направо и налево, тут есть строгие правила. Миру хватало за глаза Штатов. Нельзя просто так взять и вмешаться в дела какой-либо страны только потому, что ее лидер объективно кошмарен.

Отчасти Нотазай понимал, что некоторых людей не спасти. Всегда будут те, кто, узрев собственными глазами чудо, продолжит ныть о том, что кожа у них слишком смуглая. Так уж устроен мир, он всегда был таким, и когда Нотазаю поступило предложение встать у руля Общества, он тут же увидел возможность. Стоя в богато украшенном особняке, он уже знал, какие перед ним открываются перспективы. Самая его суть диктовала покончить с секретностью, тиранией избранного меньшинства, академической олигархией и богатством, способными изменить траекторию цивилизации. Он мог силой вывести Александрийцев на свет, раскрыть их грязные тайны, язвы организации, всю массу пороков, отсутствие хребта – в буквальном и переносном смысле.

Однако желание покинуло его. Медленно, капля за каплей, словно угасающие лучи света из окон, похожих на змеиные зрачки, узких щелок в стенах освященных залов сокровенного дома. Нотазай проходил мимо портретов, викторианских бюстов, колонн в стиле неоклассицизма, но вдохновение исчезало в трещинах усталого сердца, в тенях измождения. Как и о раке, что передался ему по наследству, в глубине души он знал о конце, который однажды настигнет его. О будущем, которое он уже мог предсказать.

Человечество не хотело меняться. Оно этого не заслуживало.

Нотазай смирился, зная, что от этой двери уже не отойти, что от этой правды не отвернуться.

И в тот момент, когда Нотазай отказался от чуда, он распахнул двери читального зала и увидел там молодую женщину лет двадцати с чем-то: шатенка, волосы убраны в хвост; простая юбка в паре с непримечательными туфлями. У девушки было плоскостопие из-за проблем с осанкой. Нотазай не заметил, чтобы ей грозило нечто смертельное, но это еще не означало отсутствия болезней. Осанка – важный показатель здоровья.

– О, – чуть испуганно сказала девушка. – Привет. А вы…

– Новый Хранитель, – подсказал Нотазай, вежливо протянув руку. У девушки был американский акцент. Ах да, это Элизабет Роудс, цепной физик Атласа Блэйкли. Нотазай читал ее досье и был очень впечатлен, хотя, на его взгляд, в ней и заключалась проблема. Такая сила, стольких людей могла бы спасти, а вместо этого создала оружие, беспрецедентную, идеальную реакцию термоядерного синтеза – и все затем, чтобы взорвать к хренам бомбу. Будь он по-прежнему во главе Форума, мог бы привлечь ее за измену, хотя получился бы всего лишь символический международный суд по делу о нарушении прав человека. В итоге Элизабет Роудс просто пожурили бы. Погрозили бы пальчиком. Не пойдет.

Как бы там ни было, больше он к Форуму не принадлежал. И хорошо. Ему опротивели люди и их неблагодарность. Опротивело, что критикуют его попытки сделать добро. Возможно, Элизабет Роудс была права, устроив пожар, и ошиблась лишь в том, что по большей части сохранила мир в целости.

Она настороженно пожала ему руку.

– Вы новый исследователь? – спросил Нотазай, ведь ему обещали исследователя, и это было хорошо. С какой стати мотать свой срок на посту за чем-то скучным, если можно изучать древние всезнающие архивы?

– Я… – Она закусила губу, что показалось ему раздражительной нервной привычкой. Оставалось надеяться, что дергается Элизабет Роудс нечасто. Он не услышал окончания ответа, так как пришел сюда не затем, чтобы болтать или выслушивать бахвальства девчонки вдвое младше его. Она сказала, будто бы ждет книгу, и он подумал: кстати! Надо бы ввести строгие ограничения по доступу к архивам.