Крах каганата

Молодой человек только что отпраздновал восемнадцатилетие. Худощавый и светловолосый, несколько изнеженный и меланхоличный, он крутил и вертел родителями — Константином Багрянородным и императрицей Еленой. Ведь помимо него в их семье были только девочки — пять сестёр. И Роман позволял себе разные капризы — зная наперёд, что никто ему возражать не станет. Обладая хорошей памятью, мальчик без напряжения занимался с учителями — математикой, географией и латынью, философией и Законом Божьим; знал античных авторов и неплохо пел; а военное дело, скачки и поединки занимали его не слишком. Был неразговорчив и скрытен, раздражался редко, но когда уж сердился, мог ударить слугу кулаком в лицо.

Принц увидел фаворитку стратопедарха в храме Святой Софии в ночь на Пасху — православные собрались ко всенощной. В кружевной накидке, тёмно-синем плаще, в свете тонкой мерцающей свечи Анастасе выглядела прелестно. Этот нежный профиль, носик с чуть заметной горбинкой, сладострастные губы, длинные ресницы, приглушавшие шаловливость взгляда, — поразили юношу до глубин души. Он уже не мог слушать Патриарха, проводившего службу; только и глядел на божественное, как ему показалось, видение — ангела во плоти, неземное создание. Мать, императрица Елена, сразу же заметила рассеянность сына и спросила тихо:

— Ваше высочество, вы куда это смотри те всё время?

Он ответил холодно:

— Видите вон ту девушку в плаще? Я на ней женюсь.

Близорукая женщина недовольно прищурилась, изучая обозначенную особу, А потом прошептала в гневе:

— Вы сошли с ума! Ведь она — любовница Иоанна Цимисхия! У неё от него ребёнок!

— Не имеет значения, — заявил Роман.

— Мне рассказывали, я вспомнила: дочь какого-то грязного кабатчика! Да ещё и плясала на потеху мужчинам — не исключено, что без платья!

— Злые языки могут лгать. И вообще: Иоанн не стал бы приводить в дом всякое отребье. Да её возвышенное лицо говорит само за себя.

Спорить в храме, на глазах у общества, было неудобно, и родительница сказала:

— Хорошо, побеседуем без свидетелей, во дворце.

Разумеется, императорская чета проявила солидарность в этом вопросе — убеждала сына и по очереди, и вместе. Константин VII — очень грузный 56-летний мужчина, много лет страдающий бронхиальной астмой, — мог произносить лишь короткие фразы, с хрипами и свистами в лёгких. А Елена, на три года младше, стройная, высокая, далеко не такая красивая, как в юности, но по-прежнему энергичная и подвижная, — урезонивала наследника с жаром, нервно перемещаясь взад-вперёд по зале и ломая пальцы. Тот стоял у окна, выходившего в сад с мандариновыми деревьями, слушал и молчал. А потом произнёс — вроде нехотя и бесстрастно, но с такой решимостью, что родителям стало жутко:

— Если вы не благословите мой брак, я клянусь Влахернской Божьей Матерью, что уйду в монастырь, постригусь в монахи и лишу тем самым наш род потомства.

Наступила пауза. Было слышно, как затруднено дыхание императора — вязкая мокрота с шумом двигалась у него в груди.

— Ты безжалостен к старым своим родителям, — первым заговорил отец. — Поражаешь убийственными словами. Для чего такие условия? Ты совсем не знаешь её. Может быть, она — глупая невежа, подлая, развратная? Не сказали друг другу и пары фраз, а уже хочешь под венец! Ты, рождённый в Порфире! Ты, которому будет подчиняться полмира! Ты, с которым каждая из монарших невест Европы породнится с радостью! Сам подумай.

— А Цимисхий? — подхватила мать. — Он талантливый, даже выдающийся полководец. Несмотря на молодость уважаемый в Константинополе человек. Собирается взять свою наложницу в жёны, узаконить рождение их ребёнка. Почему ты хочешь помешать их союзу, влезть в чужую жизнь? Чтобы лишний раз послужить объектом для шуток? Как народ отнесётся к будущему правителю, у которого супруга — танцовщица из кабака? А к его наследникам? Ведь они не станут абсолютными принцами крови!

Но Роман не дрогнул. Только произнёс:

— С Иоанном договориться просто. Сделать его стратегом, скажем. Малой Азии. Наградить по-царски. Он отступится. А придворные архивариусы пусть поищут как следует в старых свитках — и докажут документально, что среди предков Анастасо попадались царственные особы. Кстати, ей придётся взять другое имя. «Анастасо» — слишком простонародно. У императрицы не должно быть такого.

— «У императрицы»! — вскрикнула Елена, села и заплакала.

— Что ты делаешь с нами! — упрекнул его Константин. — Горе, горе мне! Горе и позор!

Принц ответил твёрдо:

— Я её люблю. И плевать хотел на условности нашего двора. Лучше быть рабом, но с любимой женщиной, чем владыкой мира и в одиночестве.

В общем, настоял на своём. В середине мая провели бракосочетание. Весь Константинополь гулял: для народа на улицах накрывались столы, где любой мог поесть и выпить совершенно бесплатно. Разодетая в красные шелка Анастасо триумфально проехала по городу — из Святой Софии в Вуколеон. Впрочем, её теперь звали уже по-новому — Феофано...