Кракле

Крис проводил долгим взглядом отъехавшее такси, пока оно не скрылось из вида, глубоко вздохнул и, сам не зная, зачем, направился в комнату, где жила Лора. Он сразу заметил на аккуратно застеленной кровати белый лист бумаги, сложенный пополам. Крис быстро развернул его.

«Крис, — писала Лора, — я хочу извиниться перед тобой за то, что уезжаю, не попрощавшись. Но я постараюсь тебе объяснить, почему поступаю так, и уверена, ты поймешь меня, как понимал с первой минуты нашей встречи. Крис, я не знаю, как это случилось, но… Ведь я ехала договориться с тобой о разводе. Но эти несколько дней, что мы провели вместе, все изменили. Ты так открыто, заботливо, нежно, искренне относился ко мне, нам было так хорошо вместе, что… В общем, я хочу честно признаться, что я… я… я полюбила тебя, Крис. Наверное, так не бывает! И все глупо и нелепо! За несколько дней… полюбить!!! Но у меня почему-то с первого мгновения, как я увидела тебя, Крис, возникло внутреннее убеждение, что мы давно знакомы и очень близки. Все между нами было так прекрасно! Наверное, ты сейчас задаешься вопросом, почему же тогда я уезжаю? Крис, пойми, не из-за того, что могло быть сегодняшней ночью между нами, а я в последний момент струсила. Не из-за этого, Крис. Из-за другого. Ну как тебе объяснить, чтобы ты все понял правильно и не счел меня сумасшедшей взбалмошной барышней с воспаленным бредовым воображением?.. Понимаешь, Крис, все то время, что мы были вместе, я… только пойми меня правильно, Крис!.. не могла заставить себя забыть о господине Редфорде. Он незримо и постоянно как будто находился всегда рядом со мной, и ничего с этим поделать я не могла, как ни старалась. Я должна признаться, Крис, что не сказала тебе всей правды о нем и о себе. Признаюсь теперь. Господин Редфорд ухаживал за мной и даже сделал весьма своеобразным способом предложение руки и сердца. Но это ничего для меня не значит, Крис! Потому что я никогда, подчеркиваю, НИКОГДА не видела в господине Редфорде кого-либо другого, чем только хозяина. И уж меньше всего мужчину! Чего он не понимал и не понимает до сих пор! А я озадачена всего лишь тем, что почему-то не могу вычеркнуть его из своей жизни, зачем-то думаю о нем, вспоминаю его! Может быть, виной тому наши беседы, когда ты или я упоминали его имя. Не знаю! Но ночью именно из-за него, этого злосчастного господина Редфорда, от мыслей о котором я не могу избавиться, я ушла и сегодня утром уезжаю. Я хочу все осознать. Понять себя. Дай мне время, Крис, и возможность побыть наедине с собой и своими мыслями. И не обижайся на меня. Хорошо? Лора. P. S. Чудовище забираю с собой. До слез жаль пострадавшего гномика! Интересно, кое-кто выполнит свое обещание?..»

В висках Криса больно пульсировала кровь. Из всего послания, до глубины души тронувшего искренностью интонаций, что отчетливо звучали в нем, главными и важными для Криса были слова Лоры «полюбила» и… о гномике.

Полюбила!!! Полюбила!!! О, Господи!.. Как же он этого ждал и добивался! А шутливая фраза «Интересно, кое-кто выполнит свое обещание?» дарила надежду и уверенность, что Лора не прощается с ним. И они будут вместе. Обязательно. Вместе. Навсегда.

Олимпия подняла трубку телефона и звонко произнесла:

— Алло! — услышав ответ, с легким вздохом продолжила: — Ах, это вы, Александр. Здравствуйте!

— Здравствуйте, Олимпия. Я хотел бы… узнать о Лоре. Она вернулась? Последовала непродолжительная пауза, после которой Олимпия сказала: — Видите ли, Александр… В общем… Нет, Лора еще не вернулась. Она звонила и сообщила, что хочет… попутешествовать.

— Попутешествовать?!! Как долго? — в голосе Алека отчетливо слышались тревожные интонации.

— Лора пока… не знает точно. Может быть, дней 10–12. Скорее всего, так.

— Ну что ж!.. Если позволите, я позже перезвоню.

— Хорошо, Александр. Всего доброго!

— До свидания, Олимпия. Благодарю вас.

Она, глядя в одну точку прямо перед собой, еще долго стояла и держала назойливо гудевшую трубку, пока вошедший в комнату Джордж не забрал ее из руки жены и не положил на рычаг.

Без всяких объяснений Джордж догадался, с кем именно только что беседовала Олимпия, и понял ее состояние. Он притянул жену к себе, ласково погладил по голове и нежно поцеловал пылающую щеку.

Подняв к мужу глаза, Олимпия растерянно и печально посмотрела в его лицо, глубоко вздохнула и уткнулась лбом в его плечо.

Оба хорошо знали и понимали чувства друг друга. Без всяких слов. Тревога и беспокойство за дочь были едиными для Олимпии и Джорджа все последнее время.

20