Крамнэгел

– Тогда благодарите меня не за то, что я помог сорвать побег, а за то, что я его сорвал. Да, я! – Он ткнул себя в грудь пальцем. – Я, заключенный номер шесть один шесть дробь один девять пять семь. Крамнэгел, Бартрам Т. Начальник полиции в какой-то богом забытой дыре США. И раз уж мы заговорили об этом, позвольте вам сказать, что ваша охрана ни к черту не годится. Они ничем мне не помогли. В жизни не видел такой дерьмовой охраны.

– Не говорите так, – с обидой сказал начальник тюрьмы, словно Крамнэгел начал богохульствовать, чем не столько разгневал, сколько смутил его.

– Если кто и почуял сразу – назревает что-то, так это мы, заключенные. А ваши охранники все трепались друг с другом. Даже когда уже был слышен шум вертолета, один из ваших парней продолжал рассматривать свои ногти, решая, пора их стричь или нет. В жизни такого не видал.

Зазвонил телефон. Начальник тюрьмы, измученный всем случившимся и уже до того свыкшийся с необходимостью все время оправдываться, что сам перестал понимать, как и на что ему реагировать, снял трубку так испуганно, словно был абсолютно уверен, что кто-то придумал очередной и еще более зловещий способ помучить его.

Послушав немного, он сказал: – Да, понимаю. Лицо его оставалось почти непроницаемым.

– В море?

– Он снова послушал собеседника. – Благодарю вас.

И повесил трубку. Крамнэгел вопрошающе посмотрел на него. Начальник стоял с бесстрастным видом, не зная, как сообщить американцу полученные новости, да и стоит ли вообще откровенничать с заключенным.

– Что упало в море? – спросил Крамнэгел.

– Вертолет упал в море?

– Что? Нет, ничего.

– Вертолет упал в море? А что с Портером?

– Его взяли.

Наступила пауза.

– Что же, вы так и не поблагодарите меня?

– Я уже высказал вам всю признательность– больше ничего добавить не могу, – с неожиданным, поистине детским упрямством сказал начальник тюрьмы и почувствовал острый прилив раздражения: почему обстоятельства ставят его в столь неловкое положение – ведь он даже ясность мысли потерял.

Крамнэгел поднялся с места.

– Куда вы? – спросил начальник.

– Пожалуй, хватит с вас моего общества на сегодня.

– Я еще не отсылаю вас. Наш разговор еще не окончен.

– Да бросьте вы, – сказал Крамнэгел, которого вдруг охватила страшная усталость. – Вам, наверное, не очень-то приятно видеть меня здесь и выслушивать мои нотации по поводу того, как управлять тюрьмой.

Такого проявления сочувствия начальник тюрьмы не ждал. Он вообще не знал, чего теперь ждать.

– Да, неприятно, – признался он.

– Могу себе представить, – усмехнулся Крамнэгел. – Нужны вам мои замечания как рыбе зонтик, да и вообще – каким путем, черт побери, может тюремщик отблагодарить уголовника, разве что чисто неофициально?

– Вовсе необязательно. Мне пришла в голову мысль, которая может быть осуществлена вполне официальным путем. Я полагаю – особенно в свете нашего... гм... временного недопонимания мотивов ваших действий, – что вы заслуживаете самого внимательного к себе отношения. Таким образом я склоняюсь к решению отослать вас отсюда.

– Отослать? – переспросил Крамнэгел. Надеяться на полное освобождение он никак не мог – на это у начальника тюрьмы нет власти, но что же он хочет сказать, идиот чертов?

– Да, я не вижу никаких оснований содержать вас и впредь в тюрьме максимально строгого режима.

– Знаете, что я вам скажу? Все тюрьмы одинаковы, что одна, что другая. Я даже скажу вам больше: здесь хоть преступники классом выше, чем в той бочке с сельдями, куда меня засадили поначалу.

– Это, конечно, очень любезное замечание с вашей стороны. – Начальник откашлялся. – Всегда приятно услышать, что... – Начальник тюрьмы оборвал фразу на полуслове. «Нечего его распускать, а то оглянуться не успеешь, как он усядется на мое место». – В общем-то моя мысль перевести вас была продиктована не одним лишь стремлением воздать должное вашему поступку, но и опасением, что вы больше не будете пользоваться здесь такой популярностью, как прежде.

– А что вы, собственно, против меня имеете? – нахмурился Крамнэгел.

– Нет, нет, дело не в нас, – торопливо заверил его начальник тюрьмы. – Уверяю вас, с нашей стороны вы встретите наилучшее к себе отношение... но это едва ли поможет вашим отношениям с другими заключенными. Боюсь, как бы не вышло наоборот.

Крамнэгел побледнел.

– Верно... И, зная, какая у вас здесь паршивая охрана, мне вряд ли стоит рассчитывать на защиту с ее стороны. Пока тот ублюдок решит, стричь ему ногти или нет, меня уже пришьют.

Начальник тщетно пытался что-то придумать, чтобы защитить репутацию своих подчиненных, но в конце концов решил, что молчание само по себе обладает достаточно бесценным достоинством, которое только и может заменить отсутствие конструктивных мыслей в неудачные дни.

– Господи Иисусе, был бы со мной мой револьвер... – сказал Крамнэгел.

Начальник тюрьмы подскочил. Он не был уверен, что правильно услышал слова собеседника, но Крамнэгел уже направлялся к двери.

– Один последний вопрос, – сказал начальник.

Крамнэгел остановился и повернулся к нему.

– Что вас заставило так поступить?