Крапивник (СИ)

Словно по щелчку пальцев он спешно начал отряхивать книги от воды и аккуратно ставить на сухое место.

— Эд.

Он не ответил. Левая бровь была почти полностью сожжена вместе с ресницами, а от загоревшейся пряди на лбу остался загнутый обрубок сантиметров пяти. Эдмунд жмурился, сжимая в руках листы.

— Эд!

Я моментально оказалась на полу рядом с ним и принудительно повернула на себя бледное лицо.

Глаз был окружён покрасневшей кожей, на которой уже стали появляться волдыри, однако в остальном глаз выглядел здоровым.

Эд убрал голову и поглядел на черновик в руках. Листок с размытыми чернилами развалился, оставив на дрожащих от боли и травм пальцах тёмно-синие следы.

— На кой… чёрт?!..

Я качнула головой, не понимая вопроса.

Вокруг разрасталась крапива, врезаясь корнями в пол.

— На кой чёрт?! — он заорал мне в лицо.

— Эдмунд… — промямлила я. — Давай я сейчас принесу тебе мазь.

— Мазь? На кой чёрт мне мазь?! — он орал совершенно чужим хриплым голосом.

— У тебя ведь… руки все в ожогах. Тебе нужно…

— Мне было нужно спасти эти бумаги, а не утопить к хренам!

— Я же помочь хочу. Тебе нужно обработать ожоги.

На пороге кабинета возникли Оливия и Луна.

— На хрена лезть и всё портить?! — Эдмунд продолжал орать на меня и бросил короткий взгляд Луну. — Вас кто-то звал? Какие-то вопросы?

Луна сделала шаг назад, прижимая к животу руки, будто была в чём-то виновата.

— Не кричи на неё. Она здесь при чём? — через мгновение я чуть было не пожалела, что вообще раскрыла рот.

— Да чтоб тебя, Пацифика! Кто тебя просил?! — крик заглушил даже раскаты грома. — Зачем ты воду запустила?! Понимаю огонь — цепь случайностей, да. В каком-то смысле тут я сам виноват — рамы хилые в окна поставил, но плетение!..

Эдмунд встал, плетением снёс крапиву и принялся собирать книги.

— Эй, — негромко позвала Оливия. — Убрать воду?

— Убери, — кивнул Эд и трясущимися обожжёнными руками вытащил из брюк ремень.

Плетение моей подруги заставило воду покинуть помещение через окно. Эд слабо смотал ручки на окне, чтоб оно не открывалось.

— Могу ещё чем-то помочь?

— Чем, например?! — Эд старался затянуть узел потуже, но пальцы не слушались. Крапива снова покрывала пол.

— Например, с ремнём.

— Сам справлюсь. Спокойной ночи.

Эд отпустил ремень и нервно оглядел комнату. Он будто изо всех сил пытался осознать произошедшее и как-то справиться с эмоциями.

Мы с подругой переглянулись. Она понимала, что пора уходить.

— Луна, закрой за Оливией, — попросила я.

Уходя, дочь закрыла дверь кабинета.

Эд упёрся спиной в стену, запустив пальцы в волосы и ссутулившись. Он трясся. В глазах застыли паника и нежелание верить.

— Эдмунд, — тихо позвала я.

Частое тяжёлое дыхание на мгновение прервалось. На меня поднялись абсолютно безумные глаза.

— Ты здесь?..

Прежде чем я успела что-то сказать, он закричал:

— Я сказал вам всем свалить, тебе особое приглашение требуется?

— Не требуется, но… — я заколебалась на секунду. — Знаю, не лучший момент, но послушай… нам придётся остаться на ночь. По крайней мере Луне. На улице шторм…

Эд словно на полуслове перестал меня слышать, встав на коленки, он принялся собирать расчёты.

— …Идти опасно, брать повозку тоже. Да никто и не поедет сейчас. Она останется. Меня можешь выгнать, но не её.

Он меня игнорировал, подбирая листочки, книги и вещи. Бумага расползлась и засохла несимметричными бугристыми лужами, чернила смылись. Кое-где записи были различимы, но бесполезны без контекста.

— Ты меня слышишь?

Снова тишина.

— Эд?..

— Ууйди! — крик разорвал тишину.

Эд уронил книгу. Ему было трудно наводить порядком самому — руки почти не слушались. Тем не менее, он лихорадочно метался из стороны в сторону, пытаясь.

Эдмунд вдруг остановился и снова в панике огляделся с книгой в руках.

— Давай я тебе помогу, — я попыталась забрать у него из рук фолиант в обложке со множеством металлических украшений, царапающих ему кожу.

— Не тронь! — Эдмунд накрепко вцепился в книгу, но не удержал и увесистый предмет свалился на ногу. — Чёрт!

— Эд, прекрати! Перестань усугублять травмы и пойдём обработаем твои ожоги.

Он сделал пару шагов назад, прижимая к груди быстро поднятую книгу. Взгляд сместился на пол, где всё заполонили бумага и крапива. Эд шаг за шагом отодвигался к шкафу, будто всё ещё не мог определиться с реакцией: не то злиться, не то плакать, не то истерически смеяться. Все эти состояния молниеносно сменялись в его лице. Эда трясло.

— Тш, — я приблизилась, мягко приобнимая его за плечи. — Ну-ка, посмотри на меня. Всё будет хорошо. Слышишь?

Темные глаза на белом как полото лице стали особенно выразительными. И в них не читалось ничего хорошего.

Мне вдруг стало жутко от стеклянного взгляда.

Несколько секунд он наблюдал неотрывно. Не переводя взгляд ни на расчёты, ни на книги, ни на окно. Только я.

— Цифи, — в приятном голосе, сейчас немного хриплом, послышались знакомые нотки. — Я тебя всей душой люблю и ценю. Веришь?

Злоба, боль и обида. Нежелание ничего слушать. Всё то, что звучало в его словах сейчас, уже было тогда, много лет назад, когда он повредил источник.