Крапивники

— Ну, я же сказал — ты очень плохой учитель.

— Это пока не ясно. Если они научатся чему-то, это будет значить, что мои уроки не прошли даром. Значит, я хороший учитель. Другой вопрос, что с моральной точки зрения это плохие уроки.

— Я даже догадываюсь, кто тебя этому научил, — юноша поморщился. Ставшее почти хорошим настроение вновь испортилось от одной мысли о профессоре, отказавшемся учить Джастина.

Пытаясь отогнать неприятную мысль, провоцирующую желание поругаться с девицей, Джастин вернулся к теме вина:

— Могла хоть дождаться, пока отпрыски аристократов купят себе вина. Зачем мешать веселиться тем, чьи родители могут в два счёта тебя уничтожить? Во всех смыслах.

Луна смерила собеседника вопросительным взглядом.

— Даже не обдумывала такой вариант. И не планирую. Сомневаюсь, что родители этих ребят захотят мне мстить за то, что их дети не напились.

— Ты недооцениваешь силу клеветы.

Отсутствие должного почтения к аристократам. Храбро, но глупо и бескультурно.

— Давай сюда эту бутылку, — вздохнув, Джастин вынул пробку. Делать ему всё рано было нечего. — Как ты там говорила недавно про изящные подкаты? Не желаете стаканчик сока?

— Забродившего? Ну, давай, — Луна взяла со стола пару чистых бокалов.

Белое вино наполнило бокалы до середины.

— Прошу, мисс. Что там дальше было? Комплементы? У Вас чудесное платье… и чарующие усы.

Луна прикоснулась к верхней губе и погляделась в пустой металлический поднос.

— Чёрт, я похожа на своего деда Франца, — взяв со стола вторую кремовую трубку и держа её как курительную, девушка внимательно вглядывалась в отражение. — Господи, осталось только сделать короткую стрижку и набрать пятьдесят килограмм.

— Продолжай налягать на выпечку и со вторым пунктом точно справишься.

— Ну, если двадцать пять из них каким-то образом окажутся представлены мышцами, как у деда, то почему бы и нет.

Отложила блюдо, стёрла усы и забрала бокал.

— Двадцать пять, — Джастин задумчиво отвёл взгляд и вскинул брови. — Это ж чем твой дед занимался? Камни в гору таскал вместо утренней разминки?

— Почти. Грузы по пять килограмм на второй этаж. Три подхода. Он был военным и даже в старости старался держать форму.

Отмахиваясь от комаров, Джастин отпил из бокала:

— М-да… до скольки он дожил?

— Он всё ещё жив. Ему семьдесят восемь. Он бодр и здоров. Когда я последний раз видела его, шутил, что женится ещё раз быстрее, чем я выйду замуж.

Последовало секундное молчание.

— У него странные шутки. На семейных застольях, когда он говорит, почти все либо в ужасе, либо в депрессии. Хотя изредка есть над чем посмеяться.

— Познакомить бы его с моей пожилой тётушкой… он пусть не смешно шутит, она будет смешно злится из-за того, что не поняла юмора. И виноваты в этом будут все. Без исключений.

— И что она делает?

— Орёт матом на всё, что видит.

— Не, тогда нам не надо. У нас своя такая тётушка, — Луна усмехнулась. — И зовут её Эдмунд. Но обычно он ругается не от злости, а от любой достаточно сильной эмоции.

Отогнав очередное насекомое, она с лёгким ворчанием спустила с пальцев лиловое плетение ментальной магии. Едва заметное свечение накрыло пространство где-то на два метра.

— Насекомые пугаются этого плетения? — если бы искра Джастина не была выжжена, он тоже бы так смог. Но увы.

— Ага. Если уж на то пошло, меня ему всё тот же дед научил. Когда мы ночевали в саду, в шалаше.

— Тебе позволяли спать в саду? — искренне удивился Джастин. В его детстве запрещалось даже думать о подобном. Да и веток для шалаша в ухоженном саду не было. — Во всей этой грязи? С насекомыми⁈

— Ты говоришь, как моя мать. Я тогда на неё за что-то обиделась и хотела таким образом сепарироваться от родителей.

— И дед тебя поддержал? Мне б дали розгами и отправили в комнату.

— Не, меня вообще не били. Поверь, ночь на неровной земле, без нормального туалета, в тёмном холодном саду, с храпящим дедом — куда более мощный воспитательный метод. И заодно тёплое воспоминание о том, как мы с дедом жарили на костре сало на веточках и пекли картошку.

— Бред какой-то, — фыркнул Джастин.

Конечно, он завидовал! Он даже не мог отрицать эту зависть. У неё был шалаш! Свой собственный шалаш в саду! Как у фей в старинных легендах! Как у рыцарей в походах в книгах сказок! И она ночевала в саду! Пусть это и было неудобно, и повторять такой опыт вряд ли захотела, но ей было это позволено!

— Ты ведь сам говорил, что студенты не престанут пить, пока не набьют свои шишки? С маленькими детьми почти тот же принцип. Я уже в пять утра сдалась и ушла в дом, спать. Спящего деда, кстати, бросила в саду.

— Жестоко.

— У меня была нормальная, по меркам четырёх лет, логика: он спит — значит, ему хорошо и домой он не хочет.

— Бедный дед.

— Да. Он застудил спину, но, по его собственным словам, помолодел лет на пятнадцать. Всё было как в военном походе.

— Это точно. Я в детстве тоже так хотел.

— В шалаш или в военный поход?