Красавчик Саша

Хорош же оказался несгибаемый председатель фашистской партии?! Да, согнули его и франки и фунты-стерлинги!

Ж.С.

12 февраля 1964 года

г. Лозанна

5

Саша Стависский сидел в кафе «Циммер», своей, можно сказать, рабочей резиденции.

Он дымил огромной сигарой, напоминавшей ствол дуба, попивал воду со льдом и с гримасой полнейшего отвращения просматривал радикально-роялистскую газетку «Аксьон Франсэз».

Вскорости появился издатель Дю Барри (они заранее условились о встрече), несмотря на многочисленные предупреждения многочисленных своих друзей, покровителей и коллег, неизменно помогавший Стависскому — естественно, не даром.

Заметив в руках у Саши «Аксьон Франсэз», Дю Барри в высшей степени любезно поприветствовал своего знаменитого друга и сказал ему следующее:

— Милый мой Алекс, издание, конечно, мерзейшее, но я рекомендую вам и впредь регулярно и самым внимательнейшим образом просматривать его от первой строчки до последней. Мне доподлинно известно, что эти негодяи из «Аксьон Франсэз» готовят против вас заговор. Наши роялисты-экстремисты на вашем громком разоблачении хотят въехать во власть.

Саша молча кивнул, понимающе улыбнулся и невозмутимо ответил:

— Именно потому-то, друг мой Дю Барри, я и читаю это паскудство. Конечно, они устроят охоту на меня. Без всякого сомнения. Более того, я думаю, что западня уже готовится, и бойцы-борзописцы пребывают на страже, готовые по сигналу ринуться, дабы оплевать меня. Что ж. Чему быть — того не миновать. И все же эти мерзавцы обречены. И ничто им не поможет. А вам спасибо за неоценимую заботу. Я не забуду этого. Всегда можете рассчитывать на меня, друг Дю Барри.

Для друга Саша заказал несколько бутылок розового шампанского, снабдив его впридачу объемистой пачкой чеков на развитие газеты — тот был буквально счастлив.

Сам Стависский отправился к себе, в апартаменты отеля «Кларидж».

Раздел шестой 1930 год

1

1 января. Утро

ПАРИЖ

Барон Аарон Гольдвассер, опасаясь за будущее своей процветающей финансовой империи, внес на частный счет своего клиента графа Жана-Франсуа де ля Рокка вклад в размере сорока тысяч франков.

Собственно, деятельность лиги «Огненные кресты» финансировали денежные воротила господин Мерсье и парфюмерный фабрикант Франсуа Коти. Однако иногда эта парочка вдруг оказывалась строптива или скуповата, и тогда бедный граф де ля Рокк, еще со времен службы своей на Ближнем Востоке неуклонно вещавший о еврейской угрозе миру, спокойненько прибегал к услугам барона Аарона Гольдвассера.

И барон, самым непосредственным образом воплощавший в себе эту еврейскую угрозу, тем не менее, графу никогда не отказывал. Правда и то, что де ля Рокк пред Гольдвассером всегда всячески лебезил и о еврейской угрозе при нем никогда не рассуждал.

На собрании «Огненных крестов», состоявшемся 27 декабря 1929 года. единогласно решено было употребить сумму, преподнесенную бароном, на устройство 1 января 1930 года новогоднего бала для всех сочувствующих делу низвержения Третьей республики, для всех, кто хочет покончить с проклятой еврейской заразой во Франции.

С такою благороднейшею целью по указанию лично графа Жана-Франсуа де ля Рокка и был зарезервирован главный зал приемов клуба «Империал» на Монмартре — зал этот, надо сказать, был совершенно, исключительно великолепен. Говорю «был», ибо здание клуба впоследствии разрушилось во время налета английской авиации.

2

1 января. Вечер

БАЛ

Бал был умопомрачительно шикарен, роскошен, нескончаемо долог, и поэтому, как потом кое-кому показалось, даже несколько утомителен.

Патроны бала — граф Жан-Франсуа де ля Рокк и герцог Поццо ди Борго были явно более чем довольны, чего даже и не пробовали скрывать, а рядовые члены лиги «Огненные кресты» имели все без исключения совершенно счастливый вид.

Шампанское все время лилось розовым водопадом — ибо особенно много было как раз розового шампанского (барон Гольдвассер не поскупился). В бокалах клокотала, я бы сказал, какая-то необыкновенная розовая Ниагара.

Устрицы были все наинежнейшие и наисвежайшие, им буквально не предвиделось конца. Происходило какое-то устричное пиршество. По залу приемов носились сотни лакеев, каждый из которых удерживал на вытянутых руках по большому серебряному щиту с россыпью устричных раковин на нем.

«Огненные кресты» объелись, упились — и по этой причине к рассвету (и, пожалуй, еще даже задолго до него) находились, ежели выражаться изысканно, в состоянии полнейшего изнеможения.

А лакеи, вооруженные устричными щитами, без конца и без устали носились и носились по залу. К рассвету это стало просто пугать гостей, переполненных моллюсками, к утру участники бала начинали обращаться в самое настоящее паническое бегство. Фашистские желудки оказались на поверку хлипкими, и в какой-то момент, хотя до финальных тостов было еще очень даже далеко, они окончательно вывесили белый флаг. Сдались на пощаду врагу в лице гастрономического испытания.