Красавица и босс мафии

Последние несколько дней я выпытывала у нее подробности о празднике урожая. В отсутствие более интересных вещей, о которых можно было бы подумать, Вендеммия и ее значение стали чем-то вроде навязчивой идеи. Я превратила жизнь Рафаэлы в ад, прочитала все книги, которые нашла и сумела понять о ней, и даже рискнула задать несколько вопросов Луиджии.

После нескольких недель, прошедших с начала снятия винограда с лоз, сегодня наконец наступил последний день, и по традиции в конце работы устраивается вечеринка в честь этого. Праздник длится всю ночь и не заканчивается до тех пор, пока солнце не покажет свои первые признаки на рассвете.

По словам Рафаэлы, это самый лучший праздник в году, потому что он не только празднует окончание сбора урожая, но и сеет процветание. Это время братства между работниками, которые приходят сюда, чтобы собрать урожай, и теми, кто живет в поместье круглый год. Это также и прощание, потому что те, кто не будет работать на производстве вин Santo Monte на этой неделе, начинают возвращаться в свои дома.

— Ладно, тогда поговорим об услугах.

* * *

Ничто из того, что я себе представляла, не сравнится с реальностью.

Если бы мне пришлось объяснять вендеммию с помощью чего-то, что я знаю, то это был бы праздник Святого Иоанна, и даже в этом случае я была бы очень далека от того, что на самом деле представляет собой праздник урожая.

Традиционные костюмы и еда, музыканты с традиционными инструментами, бесконечные танцевальные круги, разноцветные ленты, развешанные над головой, громкий костер и много-много вина. На каждом метре стоят столы, полностью заполненные полными бутылками и бокалами, которые только и ждут, чтобы их подняли.

Несмотря на теплую ночь, большинство мужчин одеты в полный комплект одежды, состоящий из костюма из шерсти, белой рубашки с высоким воротником и длинными рукавами, жилета и красного шарфа на шее. Женщины носят традиционное платье с длинными рукавами, из шелка или шерсти, с цветочными принтами и круглым вырезом. В волосах — красная или белая косынка.

Рафаэла, которая в образе, объяснила мне, что в течение ночи мужчины раздевают себя, и обычно на рассвете они приходят без большинства вещей, с которыми начали вечеринку, что не является отсутствием приличий, просто такова традиция.

Но самая веселая часть праздника — это, несомненно, виноградные топтуны. Я просто не могу оторвать взгляд ни от десятков их, расставленных рядом друг с другом, ни от людей, радостно прыгающих внутри, поющих и танцующих. Улыбка на моем лице, кажется, навсегда приклеилась к нему.

— Мы придем туда, — предупреждает Рафаэла, заметив мой вопросительный взгляд, — но не сейчас. Я не хочу быть вся в винограде в начале вечеринки. А ты в белом. — Я киваю, думая, что в этом есть смысл, и не могу удержаться, чтобы не посмотреть на себя.

Очевидно, что я одета не традиционно. Думаю, я единственная женщина на этой вечеринке, которая не покрыта узорчатой тканью. Белое платье длиной до колена простое, его ткань тонкая и гладкая, как и бретельки-спагетти.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Ну что, будем есть? — Спрашиваю я, чувствуя себя как в мультфильме, которая вот-вот поплывет в сторону лучшего запаха на вечеринке, хотя я никак не могу решить, куда именно.

— И танцевать! Давайте есть и танцевать!

Мы движемся по мощеным улочкам, останавливаемся у столиков, которые заинтересовали нас больше всего, и наедаемся до отвала. Паста, жареная полента и тирамису, много тирамису.

Атмосфера вечеринки отдается в моем теле, не позволяя усидеть на месте. Мы с Рафаэлой танцуем до тех пор, пока наши ноги не начинают болеть и не требуют отдыха.

Признание моей подруги, что это место — ее дом, никогда не имело для меня такого смысла, как сегодня. Глядя на нее в цветистом платье, красной косынке и с раскрасневшимися щеками, любой мог бы сказать, что она находится в своей естественной среде обитания. Представить себе, что она живет какой-то другой жизнью, кроме этой, кажется невозможным.

На сцену, установленную в центре вечеринки, поднимается типично одетый итальянец и объявляет о начале соревнований. Он представляет судейскую коллегию, в которую входят винный блогер, винодел, критик из известного международного винного журнала и президент какой-то ассоциации. Впервые за последнее время я слышу слова, которые не понимаю. После почти трех месяцев пребывания в Италии я все еще ужасно пишу, потому что не знаю грамматических правил итальянского языка, но говорить и слушать стало почти легкой задачей.

— Я и не знала, что жюри конкурса такого уровня, — комментирую я близко к уху Рафаэлы, чтобы она могла меня слышать.

— Оценки, которые получают вина, не учитываются в официальной рекламе, но обычно комментируются в журнальных статьях и рекламных акциях. Кроме того, итальянцы конкурентоспособны до смерти, они были бы способны бороться за лучшие оценки, даже если бы единственным призом было хвастовство тем, что их винодельня производит лучшее вино, — отвечает она, и я смеюсь.