Красавица и чудовища

В темном переулке был только один человек. И я останавливаю свой взгляд на Медведе. Ощущение, что меня выбросили из самолета, и я лечу на всей скорости без парашюта к земле только усиливается.

— Да? — повторяю едва слышно.

— Что?… — шепчет Ворон. — В каком смысле, «да», Медведь?

— Он связался не с теми людьми, Кейт, — Медведь смотрит только на меня, и я тону в его черном, непроницаемом взгляде, как в ночном море. — В тот день, который был твоим днем рождения, мы с Вороном приехали, чтобы остановить его. Чарльз ни черта не знал о том, как эти люди вовлекают в свой бизнес новых посредников. Думал, это будет что-то вроде летней подработки. И все обойдется для него без последствий. Подумаешь, продаст немного наркоты, потом завяжет и выйдет сухим из воды как раз к колледжу. Но это было совсем не так. Он прибился к самым последним отморозкам, которых мы вышвырнули из клана из-за постоянной лжи. Они пытались обманывать нас на каждом шагу, а качественный товар, который мы им поручали продать, разбавляли без нашего ведома, чтобы продать больше, пусть и немного дешевле, а разницу положить себе в карман.

— Чарльз знал, кто вы такие?

— Знал, что мы из Системы. Но считал, что мы тоже какие-то мальчишки на побегушках, как и он сам.

Я слишком хорошо знала брата, чтобы понять, что произошло дальше.

— И он вас не послушал.

— Нет, — с горечью отозвался Медведь. — Решил, что справится сам. Сделает еще несколько ходок и потом обязательно завяжет. Кейт… Твой брат и сам принимал наркотики, понимаешь? Эти ублюдки подсаживали своих распространителей, чтобы крепче привязать к себе. Чтобы отдавать им процент в случае чего не деньгами, а той же дозой. К тому же худшего качества. Смертельная экономия. Чем дольше Чарльз оставался с ними, тем сложнее ему было «завязать». Не только с работой.

Что-то такое я и подозревала.

— Как ты, мать твою, причастен к его гибели? — взорвался Ворон. — Говори уже, Медведь!

— Я дал ему пистолет, — спокойно ответил Медведь. — Кейт, Чарльз застрелился?

Настал мой черед удивляться.

— Что? Нет! Мой брат не стал бы…

Слова встали поперек горла под пристально-грустным взглядом Медведя.

— Чарльз… очень запутался, Кейт. Когда ему не хватало на дозу, или было мало той, что ему давали на «работе», он брал деньги у твоей матери. Со временем она стала замечать, что стали пропадать мелкие драгоценности — серьги, кольца. Чарльз говорил, что ему тошно от самого себя… Поэтому я подумал, что он… Не плачь, пожалуйста, — он делает шаг ближе ко мне, но на этот раз назад отшатываюсь я.

В спину упираются ребра металлического забора.

— И зная это, ты дал ему оружие… По-твоему, это выход, Медведь? Предложить вместо помощи заряженный пистолет?!

— Кейт…

— Не трогай меня!

Но другие руки я оттолкнуть не в силах. Ворон прижимает меня к себе. Правда выбивает последнюю почву из-под моих ног, ведь я надеялась, на совсем другую историю, в которой они оба никак не причастны к их смертям.

Медведь продолжает говорить, ведь ему тоже слишком долго пришлось молчать:

— Мне жаль, что так вышло, но ты просто не знаешь, каким твой брат был на самом деле, Кейт. Он был в отчаянии, и ты не видела его глаз, когда он просил дать ему оружие. Понимаешь, в том состоянии он нашел бы оружие у кого-то другого. И вот те люди, Кейт, дали бы ему пистолет без раздумий и даже помогли бы с самоубийством! А Чарльз… Господи, Кейт, он был и оставался романтиком. Он не боялся смерти, он видел в ней что-то геройское. Даже собирался поехать в бар «Последний шанс»* в Мексике, если ничего не выгорит. Хотел умереть красиво, как он говорил! Умереть красиво! Ты только вдумайся в эти слова! Уже тогда я понял, что он ни черта не сделает. Что это только разговоры, а он слишком любит жизнь. Знаешь, есть большая разница между тем, когда ты говоришь о самоубийстве, и тем, когда засовываешь в собственную глотку холодный ствол. Или когда тебя учат с детства терпеть синяки, которые остаются на теле после бронежилета. Кейт, мы с Вороном сталкивались со смертью с самого детства. И знали, что ни хрена в ней геройского нет. И смерть это всегда уродство, а не красота. И когда я все-таки дал ему оружие, я хотел защитить его. Я на все сто процентов был уверен, что Чарльз никогда не воспользуется моим пистолетом. Он струсил бы в последний момент, обязательно струсил!

Брат действительно струсил. Я тоже не верю, что он бы решился на самоубийство, но не будь у него пистолета в тот вечер, многое сложилось бы иначе.

А может быть и нет…

— Где твои родные сейчас, Кейт? — шепчет Ворон. — Почему ты привезла нас сюда?

— Вы правда не знаете?

— Нет, с тех пор, как мы уехали, Чарльз больше не связывался с нами. Твоя мать не была в восторге от нашей компании, хотя мы только пытались отговорить его от опасной работы. Так что мы не удивились этому.

Мир размывается в сплошную кляксу, а во рту слишком кисло, словно я только что выпила не шоколадный шейк, а стакан неразбавленного очистителя, когда я произношу: