Красавица с характером

Неужели он уловил желание в ее глазах? Вероятно, поэтому он вдруг отпрянул с жесткой улыбкой, словно прочитал ее мысли. Может, таким волнующим, раздевающим взглядом он возбуждал в женщинах желание даже против их воли? Инстинктивно она плотнее закуталась в его куртку, прижимая мягкую кожу к напрягшимся чувствительным соскам.

– Пристегни ремень безопасности, – скомандовал он, включая на панели обогрев на полную мощность. Взглянув в зеркало заднего вида, он тронул машину. – Объясни, пожалуйста, почему ты решила пойти от станции пешком. Дорога не близкая.

– А как ты думаешь? Такси на стоянке не было, а билетер сказал, что идти недалеко.

– Надо было позвонить мне.

– Уж определись, Коннел. Тебя злит моя независимость, и в то же время ты недоволен, когда прошу о помощи. Мне казалось, тебе понравится, если я доберусь своим ходом, и ты наградишь меня золотой медалью за хорошее поведение, – улыбнулась Эмбер. – Честно говоря, я не знала, что ты уже здесь.

Коннел ничего не сказал, сосредоточенно ведя машину сквозь потоки дождя. Тишину нарушало шуршание дворников по стеклу и его вдруг ставшее прерывистым дыхание. Конечно, она не знала, что он приехал, – он и не собирался. Коннел намеревался приехать позже, когда все будет готово к приему, но что-то заставило его изменить планы. И он злился, потому что это имело прямое отношение к ней.

Он убеждал себя, что всего лишь должен лично проверить, что перед визитом высокого гостя приняты все меры безопасности, на которых настаивали телохранители принца Мардовии. Стоило убедиться, что приготовленная к продаже картина правильно освещена. Обе причины были вескими, но не главными и не объясняли, почему он не мог отвести взгляд от стройных бедер под мокрой тканью.

«Признайся, – говорил он себе, – что хочешь ее. Несмотря на скандальную репутацию, ты не можешь выкинуть ее из головы с той минуты, как увидел спящей в мешковатой футболке на белом диване». Теперь Коннела мучили видения ее торчащей груди под прилипшим шелком до того, как он торопливо накинул на Эмбер кожаную куртку. Ему хотелось сорвать с нее блузку и целовать, пока она не начнет стонать от наслаждения, а потом стянуть мокрые джинсы и ощутить под горячими ладонями прохладную кожу.

Собственные мысли шокировали его. Нельзя даже думать о том, чтобы соблазнить ее, нарушив доверие ее отца. Если ему нужен секс, то Элеонора явится по первому зову. Спокойные, цивилизованные отношения «близких друзей» устраивали обоих, хотя ограничивались только физической близостью. Однако сейчас холодная красота блондинки Элеоноры меркла перед сидящей рядом зеленоглазой искусительницей.

К счастью, когда они въехали на длинную подъездную аллею, дождь пошел на убыль. Из-за туч выглянуло солнце, ярко осветив благородные пропорции дома. Золотые лучи подсвечивали высокие трубы, бликами отражались в стрельчатых окнах. Зелень лужаек переливалась изумрудом, в спокойной воде пруда оживленно крякали утки. Эмбер замерла.

– Господи… какая красота, – выдохнула она, когда машина остановилась у крыльца.

Услышав нотку удивления в ее голосе, Коннел сжал челюсти. Скорее всего, она поумерила бы восторг, если бы знала правду о его прошлом – о страдании и боли. Чувство одиночества до конца не покинуло его.

– Согласен, – кивнул он, окидывая взглядом дом.

Окруженный большим парком исторический особняк нечасто выставляется на продажу. Коннел до сих пор не мог поверить своей удаче: выгодная сделка в Лондоне позволила сделать это очень выгодное приобретение. В годы юности, задыхаясь от ярости на несправедливое обвинение, мог ли он представить, что когда-нибудь станет крупным землевладельцем? Тогда тюремные двери грозились захлопнуться за ним на долгий срок.

Заглушив мотор, Коннел бросил взгляд на стопку листов в открытой сумке Эмбер. Его привлек не текст о принце Люке – хотя он с удовольствием отметил, что Эмбер выполнила домашнее задание, – а витиеватый орнамент на полях страницы, пробудивший воспоминание.

– Я видел похожие рисунки в квартире в день знакомства.

– Ты рылся в моих вещах? – насторожилась Эмбер.

– Они торчали из-за дивана. Твои?

– Чьи же еще?

Не обращая внимания на агрессивный тон, Коннел прищурил глаза:

– Они показались мне интересными, а некоторые очень хорошими.

– Не стоит льстить. Это просто каракули.

– Никогда не говорю того, что не думаю. Почему каракули?

Она пожала плечами, но решила продолжить:

– Я много рисовала, когда мы жили в Европе. Мать занималась своими… делами. Когда переехала к отцу, он дал понять, что мне не стоит тратить на это время – шестилетний ребенок умеет так же размазывать краски по бумаге. – Она улыбнулась с горечью. – Вместо того чтобы стать художником, я вышла в общество, чего от меня и ожидали. Рисунки были сделаны давно. У меня не хватило сил их выбросить.