Красивая ложь

— Я спросил Макса, знает ли он, кто я? Он посмотрел на меня с любопытством и подозрением, а потом ответил: «Нет, парень. Не имею понятия, а что?» Я сказал: «Я хочу, чтобы вы узнали мою историю». Макс выслушал меня с вниманием, а потом рассказал о том, как он сам в детстве страдал из-за жестокого обращения отца. Но мне было плевать и на его доброту, и на его сочувствие. Я хотел получить ответы на свои вопросы. После того как мы выпили пива, я сказал: «Расскажите мне о проекте «Спасение», если вас это не затруднит». Макс резко изменил манеру поведения, и у него посерело лицо. «Кто ты, парень?» — спросил он. Но я ответил ему, что в том-то и загвоздка, что я не знаю, кто я, и именно благодаря ему. Макс оставил чек на столе и вышел, но я последовал за ним. Он мог кивнуть охранникам, позвонить в полицию, устроить скандал, но он ничего этого не сделал. На парковке я рассказал ему, как представляю себе работу проекта «Спасение». И добавил: «Думаю, что я тоже один из пропавших тогда детей, но что-то пошло не так, и я оказался в приюте». Макс сказал, что я сошел с ума, что он не понимает, о чем я говорю. Он настаивал на том, что в рамках проекта помогают обездоленным детям, а потом добавил: «Сынок, тебе нужна помощь». Я ему ответил: «Именно так. Мне нужна помощь, но прежде я должен узнать правду». Мы находились так близко друг от друга, что почти шептали, и Макс тихо произнес: «Я ничем не могу тебе помочь». Он сел в машину, но на секунду задержался, перед тем как закрыть двери, и я положил ему на колени свою визитку. Я видел, что обескуражил его своим рассказом. Я надеялся, что, если у Макса проснется совесть, он мне перезвонит. Возможно, так и было бы. Если я виноват в том, что он погиб, то мне нечего больше добавить.

Я ощутила волну сострадания к дяде Максу. Даже после всего, что мне открылось, мне было жутко осознавать, что он погиб, так и не сумев победить свою печаль. Он не наслаждался жизнью из-за того, что изнутри его разъедала тоска, которая сродни самой страшной болезни. Она победила моего любимого дядю Макса.

— Откуда Эйсу стало об этом известно?

— Твой дядя рассказал ему об этом, — сказала Руби. — За несколько дней до смерти Макс пришел сюда, чтобы разыскать Эйса. Он хотел помочь ему освободиться от наркозависимости. Макс сказал, что прошлое надо уметь оставлять за плечами, что надо найти в себе силы идти дальше. Он, наверное, думал, что немного виноват в том, что судьба Эйса сложилась так печально.

Я вспомнила тот последний вечер, проведенный в обществе дяди Макса. Интересно, что рассказал бы мне дядя Макс, не войди мой отец в тот момент в комнату. Я вспомнила, как отец сказал, что деньги Эйсу оставили только на определенных условиях. Значит, Макс считал, что таким образом может помочь моему брату?

Я посмотрела на Руби, которой больше нечего было сказать. Она уставилась на Джейка и грызла ногти. Я разрывалась на части. С одной стороны, я была глубоко опечалена тем, как сложились судьбы Джейка и Макса, а с другой — я понимала, что поступки Макса определили и его судьбу, и судьбы других людей. Считала ли я Джейка виновным в смерти Макса? Нет. Он имел право знать правду. Винила ли я Макса в том, что произошло с Джейком? Я не могла ответить на этот вопрос однозначно. И я не знала, так ли уж важно, кто виноват.

— Нам пора, — сказала я Джейку. — Я звонила Гарриману полчаса назад.

Он посмотрел на меня с недоумением, как будто не ожидал от меня такой реакции, а затем коротко кивнул:

— Пойдем.

Когда я шла по коридору, в моем кармане вновь завибрировал телефон. Я обнаружила на дисплее номер детектива Сальво и решила не отвечать.

Глава тридцатая

Любой, кто был свидетелем казни, скажет, что это не кульминация, а развязка. Семьи, в которых были жертвы, выдерживают бесконечные суды, надеясь, что убийца получит по заслугам. Наконец они собираются в пустой комнате и через стеклянную стену наблюдают за тем, как вершится правосудие. Все эти годы они предвкушали этот момент, потому что в их душах теплилась надежда: пришел миг избавления от страданий, теперь начнется исцеление временем. Но после казни они понимают, что боль никуда не делась и во сне они по-прежнему будут видеть кошмары. Конец их страданиям все еще не пришел. Их печаль все так же глубока, как и в первый день. Смерть преступника не умалила ужаса того, что случилось.