Красивые вещи

Я позвонила лечащему врачу Бенни в Институт Орсона и задала этот вопрос ему:

– Почему Бенни? Почему сейчас?

– Шизофрения – это генетическое заболевание, хотя могут иметь место и усугубляющие внешние факторы, – ответил мне врач.

– Какие, например? – спросила я.

Я услышала, как он шуршит бумагами.

– Что ж… ваш брат злоупотреблял наркотиками. Само по себе употребление наркотиков шизофрению не вызывает, но может пробудить симптомы этой болезни у людей с обостренной чувствительностью.

Когда я услышала это, для меня начала вставать на место хронология событий. Первые психотические эпизоды у Бенни совпали с тем периодом жизни в Тахо, когда он стал принимать наркотики. Та девушка, которая на него дурно влияла, как ее звали? Нина. Мама в итоге оказалась права. В тот день я дала брату ужасный совет. Я должна была уговорить его расстаться с ней, а я подтолкнула его к плохому. (Роман, безумная любовь, Господи, о чем я только думала!)

О боже, так может быть, и я была отчасти виновата в том, что все так случилось? В конце концов, я же не рассказала родителям о страшных письмах Бенни из итальянского лагеря, не отвела брата за руку к психиатру в Принстоне. Я боялась ранить Бенни и позволила ему самому пораниться.

Иногда, летя на самолете над всей страной после визита в Институт Орсона, я представляла себе другую жизнь для нас. Такую жизнь, где мои родители остались жить в Сан-Франциско, а для моего брата была вовремя найдена подходящая психотерапевтическая школа, а у моего отца не появилась бы любовница. Такую жизнь, где изоляция в Стоунхейвене не сбросила моих мать и брата с обрыва, подняться на который снова они так и не сумели. Может быть, всего этого – шизофрении, самоубийства – можно было бы избежать или, по крайней мере, смягчить ситуацию? Может быть, тогда моя мать была бы жива, а брата можно было бы вылечить, и у отца не случился бы финансовый крах и у нас все было бы хорошо. Может быть, мы даже были бы счастливы!

Конечно, то были оптимистичные фантазии, но шли годы, и эти фантазии укоренились: утраченная возможность жизни в другой вселенной, правильно вращающейся вокруг своей оси, не перевернутой вверх тормашками силами, природу которых я не могла понять до конца.

Глава тринадцатая Ванесса

Современная культура любит превращать риск в фетиш, словно нормой для всех и каждого должны стать отклонения от нормы. (Опра, святая – покровительница вдохновляющих афоризмов, говорит: «Один из самых больших рисков в жизни – никогда не рисковать».) Уделите побольше времени чтению любого биографического бестселлера – и вы придете к выводу, что величие вам практически гарантировано, если вы просто приметесь творить что-нибудь отчаянное и дикое. Но большинству людей не нравится учитывать то, что рисковать можно только тогда, когда для начала у вас есть хоть немного удачи.

Какое-то время к моим услугам была вся удача, какая только требовалась. Одно из главных преимуществ человека, родившегося и выросшего с деньгами, это свобода порывов. Если сорвешься, всегда есть трастовый фонд, который смягчит твое падение. В общем, я много рисковала в первые несколько лет после того, как вылетела из Принстона. Увы, ни один из этих рисков и близко не подвел меня к величию – ни моя попытка заняться финансированием кино (два провала, потеря десяти миллионов долларов), ни придуманная мной линия дамских сумочек (крах бизнеса в течение года), ни поддержанный мной бренд текилы (мой партнер смылся с деньгами). Короче, одни сплошные банкротства.

К тому времени, когда я познакомилась с Саскией Рубински на гала-концерте в районе Трибека, где проходил сбор средств в помощь благотворительному фонду, созданному для лечения лейкемии у детей, в какой фонд моя семья регулярно жертвовала щедрые суммы, я, как уже привыкла сообщать на вечеринках, пребывала «в промежутке между проектами». У меня имелся кабинет в Сохо, а людям я говорила, что я – эксперт по инновациям в Интернете. На самом деле означало это, что я целыми днями обшариваю сеть в поисках вдохновения. Время от времени из Сан-Франциско прилетал отец навестить меня. Он вихрем врывался в город и сыпал заявлениями о том, как я «хорошо информирована» и нахожусь «на переднем крае», но я прекрасно видела по тому, как он расписывает мою гениальность всем, кто только пожелает его слушать, что он сильно преувеличивает и выдает желаемое за действительное. От него просто-таки пахло разочарованием, он старался не встречаться со мной взглядом.

Но с другой стороны, как я могла винить его за это? Бенни тихо плыл по течению в ссылке, в Институте Орсона, безвольный и потерянный, а у меня не было ясной программы в жизни, и оправдания этому не было.