Красна Марья

Мария Сергеевна задумалась. Смертельно усталая, она с тоской посмотрела на серый дневной свет за окном и, осознав, что уже позднее утро, поднялась, чтобы позвонить в Ленгубисполком, сказать, что ее сегодня не будет. Потом, повинуясь непонятному побуждению, она перезвонила товарищу Берингу и спросила, можно ли временно привезти Алексея, попросив не распространяться о его приезде: Виктор Лаврентьевич был уже в курсе его возвращения — узнал от Капитолины.

— Выгоняешь? — с напряжением в голосе спросил Алексей.

Мария Сергеевна мельком глянула на него и, не отвечая, прошла распорядиться, чтобы срочно собирали Сережу. Настасье и Софии Павловне она строго-настрого внушила, что никто к ним не приходил и никакого гостя они в глаза не видывали, — это вопрос жизни и смерти. Перепуганные женщины молча закивали.

Мария Сергеевна поцеловала закутанного в платок поверх шубки Сережку и, объяснив, что они с папой отправляются в гости, дала недоумевающему Алексею адрес Беринга. У самой двери, задержав его руку в своей, Мария сказала, что они продолжат разговор позже.

Глава 5

Опасаясь доноса Вышевича в гэпэу, Мария Сергеевна заподозрила, что за домом могла быть установлена слежка. Появляться здесь Алексею небезопасно.

Со временем Марии Сергеевне удалось найти жилье для «Панкратия Клементьевича» и устроить его рабочим на Охтинской верфи. Виделись они теперь редко, и Мария Сергеевна запретила себе думать о муже. Скрывая волнение под маской напускного спокойствия, она привозила к нему сына повидаться.

Алексей пребывал в подавленном состоянии духа и всякий раз с надеждой заглядывал ей в глаза, но Мария Сергеевна по-прежнему уклонялась от разговора.

«Товарищ Телешев» затосковал и опять «ударился в религию»: воодушевляемый Линой, он помногу молился, читал акафисты. Капитолина, как могла, утешала и поддерживала его. После смены Алексей порой добредал до ее клиники и провожал. Они возвращались по темным улицам, иногда тихо и грустно переговариваясь, иногда же возбужденно споря. Капитолина была откровенна с Алексеем, простосердечно открывая душу испытанному другу. Однажды она доверчиво прочитала ему свои первые стихи, на которые ее вдохновила трагическая судьба любимого пастыря: