Красная дюжина. Крах СССР: они были против

— Не знаю, может, и положена, но я ею не пользовалась, говорю еще раз. Я и Гене как-то сказала: я знаю, как в народе смотрят на Мишу с Раей, ты хочешь, чтобы мы еще одну пару создали? Никогда, костьми лягу! Я же поняла, что они — там, наверху, — из моего мужа марионетку надеялись сделать, человека, которого можно подставить, все на него свалить. Я в этом участвовать не желала. Брешь, амбразуру Геной закрывали. Лидеров не так уж много. Даже демократы, как ни стараются, а не могут воспитать никого, кроме Ельцина. И у Миши колода тоненькая была. Но Горбачев с Геной просчитался, чему я страшно рада.

Гена работал, не думая о наградах и должностях. Вот он объехал почти весь мир — сначала по линии Комитета молодежных организаций, потом обществ дружбы с зарубежными странами. Где только Гена не бывал. А много у нас импортных вещей в квартире? Он и меня никогда с собой не брал, хотя мог. Гена другой, он не заботился о личном благе. Не то что, к примеру, наш сосед Шеварднадзе, который успел перед отъездом в Тбилиси приватизировать московскую квартиру.

Да, Гену и его товарищей по «Матросской тишине» обвели вокруг пальца. Что ж… Во время последнего свидания муж показал мне свои бицепсы. Он в камере постоянно зарядку делает. Говорит: выйду отсюда и обязательно кое-кому морду набью. И добавляет: тогда меня опять посадят. Я смеюсь — пусть, ради такого дела можно и посидеть. А вообще, я считаю, страдать за Родину — это великая честь».

★ ★ ★

Добавлю, что этот материал в «Новом Взгляде» озаглавлен был «Янаев обещает кое-кому набить морду». А вот, собственно, и «нововзглядовская» беседа с самим главой ГКЧП:

«Не будем попусту терять время ради морализаторства на тему о причудах и превратностях судьбы. И без лишних слов все понятно: принцип качелей — то вознесет, то оземь шмякнет.

Стремительный взлет, а затем и безудержное падение Геннадия Янаева происходило на наших глазах. Правда, головокружительная карьера первого и последнего вице-президента Советского Союза была сколь крута, столь и непродолжительна. Поэтому многие, пожалуй, так и не успели толком рассмотреть, что же за человек Геннадий Иванович.

КОМСОМОЛ — НЕ ПРОСТО ВОЗРАСТ

— Как говорится, лучше позже, чем… Расскажите немного о себе — откуда вы, какого роду-племени?

— Родился я в печально знаменитом 37-м. Жила наша семья в Горьковской области. Мать работала по сельскому хозяйству, агрономом. Она фактически одна воспитывала троих детей. Это была железная женщина, жизненную закалку я получил именно от нее. Я очень тяжело переживал кончину матери, хотя она и умерла в преклонном возрасте…

Я закончил Горьковский сельхозинститут по специальности инженер-механик. Тогда была модной песня «Здесь, на далеком Алтае, голос мне слышится твой», и я, исполненный комсомольской романтики, выбил себе направление в Алтайский край — с превеликим, кстати, трудом. Направление-то я себе выбил, только меня там никто не ждал. Помыкался я в одном колхозе, в другом и… вернулся в Горьковскую область. Долго не мог найти себе работу, пока не устроился начальником торфомелиоративного отряда, лазал по болотам, торф заготавливал. К 63-му году дослужился до начальника «Райсельхозтехники». Потом меня совершенно неожиданно избирают вторым секретарем обкома комсомола. Вскоре я стал первым.

А в 68-м году на секретариате и Политбюро ЦК КПСС меня утверждают председателем Комитета молодежных организаций СССР. КМО всю жизнь занимался международными связями комсомола, и то, что назначили меня, было на первый взгляд весьма удивительно, если иметь в виду, что в ту пору Горький оставался городом закрытым, куда иностранцев ни под'каким соусом не допускали. Словом, опыт общения с этой публикой у меня был практически нулевой. Думаю, это обстоятельство и сыграло решающую роль. Тогда в ЦК ВЛКСМ и КМО разгорелся скандал, связанный с какими-то взятками, воровством. Очевидно, потребовался новый человек — со стороны, незапятнанный. Вот меня, как комиссара в кожанке, и бросили на комитет.

Пришлось начинать с азов, приехал-то я из Горького лопух лопухом. Пахал, как негр, во все вникал, во все дырки лез. Ничего, потихоньку освоился, мир объездил, даже кандидатскую диссертацию написал.

— Поди, из загранкомандировок не вылезали?

— Пришлось помотаться, хотя к этим вояжам я всегда относился без восторга. В Москве чувствовал себя комфортнее.

— Долго вы просидели в КМО?

— Двенадцать лет. До 1980 года.

— Погодите, Геннадий Иванович, дайте соображу: это до какого же возраста вы задрав штаны бежали за комсомолом?