Красная гиена

– Что случилось? Что ты сделала? – Консуэло, бросив сумку на стул, погладила зятя по седым вьющимся волосам. Медсестра проверила аппарат, капельницу, затем ввела несколько миллилитров раствора, который поддерживал пациента в состоянии покоя. Спустя некоторое время сердцебиение Хосе Марии замедлилось, как и дыхание.

– Ничего, я ничего не делала, – ответила Элена, широко раскрыв глаза. Сердце у нее билось быстрее, чем у отчима.

Когда его состояние стабилизировалось, Элена попрощалась с Консуэло и вышла. Спустившись на улицу, она пересекла парковку, подошла к машине и поняла, что оставила ключи в палате. Она взбежала по лестнице. Медсестра не закрыла дверь, и, едва переступив порог, Элена увидела, как тетя целует мужа матери в губы.

– Я так по тебе скучаю, – донеслось до нее.

Элена резко остановилась. Консуэло, не замечая присутствия племянницы, гладила израненную голову зятя. Отек на лице Хосе Марии спал. Синяк вокруг правого глаза цвел разными оттенками: зеленым, лиловым, бордовым. Так же как и лицо – шрамовыми корками, которые отпадали по мере заживления.

Элена молча попятилась из палаты и снова зашла.

– Тетя! – предупредительно окликнула она. – Я забыла ключи. Уже ухожу.

Консуэло вздрогнула и отпустила руку Хосе Марии.

– Когда-нибудь ты меня до смерти напугаешь, – успела сказать она вдогонку племяннице.

Приехав в гостиницу, Элена пошла в комнату матери и застала ее в кресле у окна.

– Доброе утро, – поприветствовала медсестра, кормившая мать завтраком.

Элена не ответила. Она присела перед матерью и положила голову ей на колени, пытаясь успокоить дыхание и пульс. А потом заглянула матери в глаза в надежде, что и та посмотрит на нее, увидит, как раньше, как в детстве.

– Ох, мамочка. – Она поцеловала ей руки. Затем встала и пошла заниматься делами гостиницы. Элена избегала разговоров с Консуэло. Сначала нужно решить вопрос с Игнасио, а потом уже думать о тете.

* * *

Элена возвращает платье в шкаф. Некоторое время назад пошел дождь; возможно, в столице тоже похолодало. Она снимает с плечиков брюки, блузку, берет с полки черный свитер и колеблется, прежде чем положить его в чемодан: ни к чему, чтобы Рамон вообразил, будто она носит черное в знак скорби по Игнасио. Элена прекрасно понимает, что после смерти писателя отыскивает любые уловки, лишь бы не носить траура, потому что, кроме грусти, чувствует злость, растерянность, усталость от всех этих событий.

– Вот почему я должна увидеться с Рамоном, – говорит она вслух, – чтобы обрести покой. Мне нужен покой.

В дверь стучат.

– Элена? Это Лусина.

Она открывает и видит Лусину в белом халате.

– Что случилось? – Элена приглашает ее войти.

– Я поеду с тобой. У меня еще роды, но я догоню тебя позже.

– Отлично. Я забронировала номер в отеле «Гиллоу», можем встретиться там.

– Я проснулась с мыслями о судьбе. Задалась вопросом, являемся ли мы хозяевами своей судьбы или это просто выдумка? И пришла к выводу, что мы ни над чем не властны и ничего не строим. Нас формирует слишком много факторов: генетика, обстоятельства, здоровье, экономика, политика, природа, химия. Я подумала, что не могу выбрать других родителей, или унаследованные от них черты, или обстоятельства, которые привели меня в этот город… Но, возможно, могу узнать свои корни, узнать, кто я.

– Ты права, и мы выясним, кто ты и кем был твой отец.

– Как думаешь, что он собирался написать на незавершенной странице?

– «Это роман», – говорит Элена, рисуя пальцами кавычки. Неожиданно для самих себя обе смеются, напряжение спадает.

Женщины прощаются, и Элена заканчивает укладывать чемодан. Выйдя из комнаты, в коридоре она встречает Консуэло.

– Куда собралась?

– В Мехико.

– В Мехико? Зачем?

– Уладить одно дело, увидимся через несколько дней.

– Девочка, в гостинице полно работы.

Элена не отвечает. Она ускоряет шаг, и слова Консуэло повисают в воздухе.

Восемнадцатый фрагмент

Меня двое.

Два имени: одно придумано мной, другое – моими родителями.

Я писатель и сын Людоедки.

Отец Лусины и ненастоящий отец Андреса и Антонио.

Репортер криминальной хроники и брат убийцы.

Я часто задаюсь вопросом: кто я на самом деле? Убийца под маской писателя или наоборот? Кто реальная персона, а кто персонаж?

Слова «персона» и «персонаж» происходят от латинского persona, что означает и личность, и маску. Также есть слово personare – «оглашаться». Античные актеры закрывали лица масками, устроенными на манер рупора, чтобы голос звучал громче.

Люди «оглашаются» через свои маски. Личность существует, пока исполняет навязанную самой себе роль.

Я выступаю в роли двух персонажей. Один живет в Мехико, другой – в провинциальной гостинице. Круглогодичная аренда комнаты делает мое существование более реальным: как правило, в отелях о постояльцах забывают вслед за сменой постельного белья и полотенец – воспоминание рассеивается, стоит на него подуть.

Я постоялец из комнаты номер восемь.

В тот день, когда за Хулианом закрылась дверь Лекумберри, я решил сменить имя. Не хотел больше иметь ничего общего ни с Людоедкой, ни с убийцей Святых. Предпочел стать другим человеком.