Красная карма

На протяжении сорока восьми часов они по очереди сменяли друг друга за рулем джипа, пробираясь сквозь плотную, как патока, завесу дождя, буксуя в глубоких, словно ущелье, выбоинах, бултыхаясь в бездонных лужах. Условия были и так, мягко говоря, не слишком благоприятными, но, поскольку индусские боги любят добавить трудностей, им встречались еще и грузовики, при обгоне нависавшие над ними пизанскими башнями; автомобили, буквально выталкивающие их с дороги из размокшей глины, по которой они с трудом двигались; пешеходы, норовящие попасть под колеса; и разумеется, священные коровы – этих приходилось объезжать, чтобы не подвергнуться расправе.

У всех троих были водительские права, но здесь речь шла скорее о праве умереть. Они ехали в полной прострации. Как только очередной водитель передавал руль сменщику, он сразу засыпал глубоким сном, не испытывая ни страха, ни чувства вины. По правде говоря, не было большой разницы между этим сном, похожим на кому, и вождением в режиме гипноза. Две разновидности одного и того же кошмара – с встречными фарами и без.

В субботу, восьмого июня, в пять часов вечера, они прибыли в Бенарес. Даты и время больше не значили ровным счетом ничего, но Николь держалась за календарь, как висельник за веревку. Мерш сидел за рулем. Эрве спал. А она смотрела в окно и ничего не видела. С момента их отъезда одна мысль не давала ей покоя: в Королевстве ашрамиты и пальцем не пошевелили, чтобы отомстить за своего Учителя или помешать им украсть джип. Они ограничились тем, что собрались на обочине дороги, когда они уезжали, – точно так же, как во время их приезда.

С одной только разницей: лица у всех были закутаны платками. Николь не понимала смысла этого обычая, но знала, что никогда не сможет забыть толпу безликих учеников, распевающих молитву.

– Нужно найти отель, – заявил Мерш.

За его решительностью скрывалась неуверенность перед этой бесконечной азартной игрой, правила которой требовали снова и снова бродить по незнакомому городу, ориентируясь на несколько строчек в каком-нибудь древнем путеводителе, двигаться наугад, как в лабиринте; впрочем, кое-кто называл это туризмом и даже получал от него извращенное удовольствие. Николь же происходящее представлялось скорее жутковатыми жмурками, где малейшая ошибка может стать фатальной.

Она открыла бардачок, куда запихнула путеводитель, и погрузилась в чтение страниц, посвященных Варанаси, в поисках пресловутого заголовка «Отели».

Мерш ехал медленно (по-другому не получалось: каждый водитель норовил обогнать остальных), обдавая машины справа и слева веером брызг. Николь, водя пальцем по карте, нерешительно давала указания, от которых даже в сухую погоду было бы мало толку, а уж в этом потоке грязи, луж, пешеходов и моторикш (обычные рикши остались в Калькутте) они и вовсе оборачивались сплошным гаданием.

Путешественники не сомневались лишь в том, что отели, расположенные на берегу реки, наверняка затопило и о них лучше забыть. В разгар наводнения следовало держаться подальше от реки-монстра.

Эрве первым заметил вывеску на латинице: «ОТЕЛЬ ЧАКОНЕ». Этот или другой – какая разница? Но все решила одна деталь: соседняя улочка вела во двор, где можно было поставить машину.

Троица припарковалась… точнее, пришвартовалась. Подхватив сумки, парижане поплелись, меся ногами грязь, к заднему крыльцу здания. Вокруг уже стояла непроглядная тьма, и каждый из них инстинктивно водрузил свой чемодан на голову, что превратило их в подобие группки рабов, переходящих вброд африканскую реку.

Заведение полностью отвечало индийским стандартам: тусклые лампочки под покосившимися абажурами, липкий линолеум с полчищами тараканов, влажные от сырости стены… Администратор – невозмутимый усатый индус (еще один стандарт) – объяснил им, что осталось только два номера: одно- и двухместный. Прежде чем назвать себя, Николь обменялась с ним несколькими банальностями о погоде и разливе реки. Они – французы, путешествуют в джипе по Индии с севера на юг, уже выбрали маршрут, и никакой дождь их не остановит. Не переставая улыбаться, индус (его лицо в красном свете лампочки на стойке казалось накрашенным) протянул им ключи с таким видом, словно вручал два патрона для игры в русскую рулетку.

Второй этаж. Эрве машинально направился к двухместному номеру.

– Нет, – возразила Николь, – эта комната для меня и Жан-Луи.

Эрве недоуменно смерил ее взглядом:

– Это еще что за бред? Ты что, дрейфишь?

Николь расхохоталась, – поистине, умнее вопроса он придумать не мог.

– Может быть. Немного. Да.

Она опередила его, отперла дверь и вошла в номер.

– Значит, мне придется спать одному?

– А ты что, видел кого-нибудь еще? – парировала Николь.

В гневе Эрве бросился в соседний номер и захлопнул за собой дверь.

Николь осмотрелась. Выцветшие обои, больничные койки, фанерная мебель – словно для того, чтобы дать понять: все это не всерьез.

– Не надо пока распаковывать вещи, – сказал Мерш. – Мы уходим.

– Ужинать?

– Звонить.

130