Красная королева

– А меня пригласили для того, чтобы посмеяться и позабавиться на мой счет?

На этот раз Филли сделала отрицательный жест головой. Лейстер сначала удивленно взглянул на нее, а затем вдруг сообразил, в чем дело.

– Ах, понимаю! – воскликнул он. – Хочешь сказать, что королева обратилась ко мне для того, чтобы обмануть кого-то. Не лэрда ли Мюррея?

Филли, улыбаясь, утвердительно кивнула головой.

– Теперь для меня все ясно! – продолжал Дэдлей. – Королева очень хитра и желает обратить посланника Елизаветы в марионетку. Благодарю тебя, Филли, за то, что ты избавила меня от глупейшей роли.

Филли приложила руку к губам и умоляюще смотрела на Лейстера. Он сейчас же угадал ее мысли и спросил:

– Ты хочешь, чтобы я молчал и продолжал делать вид, что ничего не замечаю, чтобы таким образом не выдать Мюррею тайного замысла его сестры?

Филли ласково обняла его, как бы желая вознаградить за ту жертву, которую у него просила.

– Разве я могу отказать тебе в чем-нибудь? – нежно прошептал Дэдлей. – Я все сделаю так, как ты прикажешь; я согласен даже показаться смешным, если ты обещаешь мне уехать вместе со мной отсюда. Если ты согласишься быть моей, то мне не страшны ничьи насмешки.

Филли снова задрожала и старалась освободиться из объятий Дэдлея.

– Ты отказываешь мне, Филли, ты боишься меня? – с упреком проговорил он. – Неужели я такой скверный человек, что ты, пожертвовавшая для меня всем, не можешь верить моей чести и искренней любви к тебе?

Филли со слезами взглянула на Дэдлея и, схватив его за руку, крепко прижала к своим губам.

– Ты веришь мне? – радостно воскликнул он. – Чего же ты боишься? Тебя пугает королева? Если она не пустит тебя по доброй воле, то я все равно увезу тебя. Кто же страшит тебя еще? Вальтер Брай или Роберт Сэррей? Но какое они имеют право распоряжаться твоим сердцем? Или, может быть, тебя смущают толки и пересуды, которые поднимутся в обществе, когда узнают, что я отдал тебе предпочтение пред королевой? Можно избежать этих толков; я не желаю оскорблять королеву и буду в этом отношении очень осторожен. Мой преданный слуга проводит тебя в Англию. Я найду в пределах моего графства почтенную семью, которой поручу хранить тебя, мое сокровище, до тех пор, пока я освобожусь от придворной службы. Там, на свободе, мы будем наслаждаться тихой семейной жизнью среди прекрасной природы. Еще до моего возвращения в Лондон мы повенчаемся, и никто не осмелится косо взглянуть на графиню Лейстер. Ты согласна на это, Филли? Хочешь сделать меня счастливым? Если ты прогонишь меня от себя, я опять пущусь в тщеславный свет, буду пить, чтобы заглушить сердечную тоску, и с нетерпением ждать того момента, когда удар шпаги более удачно попадет в меня, чем тогда, когда ты спасла меня от преследований Медичи.

Филли начала было колебаться, но последнее напоминание отняло у нее силу сопротивляться. Она позволила Дэдлею обнять ее и осушить ее слезы поцелуями.

Было уже около полуночи, когда Филли ушла от любимого человека и осторожно пробралась по коридору в свою комнату. Она вышла от него такой же чистой и непорочной, какой вошла к нему, но пламя страсти зажглось в ее крови, и сердце забилось сладкой надеждой.

Лейстер тоже чувствовал себя счастливым, но как будто сам еще не верил тому, что произошло. Мысль, что Мария Стюарт хотела посмеяться над ним, глубоко оскорбила его. Елизавета послала его в Эдинбург, а шотландская королева предпочла ему лэрда Дарнлея и заставила играть глупейшую роль. Теперь ему предстояло вернуться к Елизавете, сообщить ей о своем поражении и тешить себя вновь несбыточными честолюбивыми мечтами.

Лейстер получил почти отвращение к своему прежнему плану достичь высокого положения, пользуясь расположением женщин. Ему заманчиво рисовалась теперь простая, скромная жизнь в своем графстве вместе с очаровательной Филли.

Правда, Филли не принадлежала к аристократическому кругу, но для Дэдлея это не имело значения, так как он решил не показываться больше при дворе. Конечно, было бы лучше, если бы Филли обладала речью, но она лишилась языка из-за него же, а потому он должен был забыть об этом недостатке, тем более что прекрасные глаза Филли говорили красноречивее всяких слов.

II

На другое утро Лейстер призвал к себе своего доверенного слугу Томаса Кингтона.

Последний принадлежал к числу тех слуг, которые стремятся поступить в богатый дом, где изучают обычаи и привычки своих господ и затем, нажив состояние, сами становятся барами. Кингтон прекрасно знал все слабые стороны своего господина, был посвящен в некоторые семейные тайны и потому пользовался большим доверием Дэдлея.

– Кингтон, – обратился к своему слуге Лейстер, когда тот вошел в его комнату, – я ищу человека, который был бы ловок, храбр, молчалив и настолько предан мне, что в случае нужды рискнул бы своей жизнью для меня.

– Милорд, если вы пожелаете осчастливить меня своим доверием, – начал Кингтон.