Красная королева

– Леди, – продолжал он, причем его глаза смотрели теперь на девушку с горькой печалью и почти с нежным участием, – мне, как наемному слуге лорда, надлежало бы молчать и не расшатывать вашего невинного доверия к нему. Но я не могу быть слугой его пороков; я отец и испытал на собственном детище, как доверие становится проклятием для невинного сердца. Выслушайте меня! У меня была дочь, по имени Бэтси, в то время единственная. Я служил управляющим этого поместья; тогдашний владелец, граф Лейстер, не посещал Кэнморского замка из-за проклятия, тяготевшего над этим графским жилищем. Эту историю я знал по рассказам моего отца. Отец графа, о котором идет речь (его звали Рудольфом), имел красивую, молодую жену. Он любил ее, как кумир своей души, и гордился, видя, что она являлась предметом восхищения, внимания и зависти. Графиня же была кокеткой; ей нравилось кружить головы и запрягать мужчин в свою победную колесницу. Однако брат графа Рудольфа, Вильям, не поддавался ей; на каждом турнире он бился с ее рыцарями и вышибал их из седла. Это подстрекало графиню победить гордеца, и она пустила в ход все искусство обольщения, чтобы очаровать его. Вскоре оказалось, что сэр Вильям недаром избегал ее взоров; что он выказывал ей лишь притворное презрение из боязни обнаружить, какая страшная зависть к брату глодала его сердце. Говорят, будто он признался невестке, что его страсть обуздывается только страхом перед кровосмешением; но она поклялась, что на следующем турнире Вильям наденет ее цвета. Что обещала за это графиня деверю, осталось навсегда неразгаданной тайной.

Турнир состоялся. Граф Вильям, обыкновенно сражавшийся против рыцарей графини, выбивал теперь из седла каждого, кто не носил ее цвета. Все были удивлены, когда он объявил ее царицей красоты, хотя тут же присутствовала дама, за которой он ухаживал раньше. Графиня одержала победу над соперницей и появилась на банкете в короне, которую прежде носила та; граф Вильям, как победитель на турнире, сидел за столом справа от нее. Когда провозгласили тост, она внезапно сняла корону со своей головы и насмешливо сказала, что хотела лишь показать, как легка победа над храбрым мужчиной, что она охотно уступает сэра Вильяма обратной прежней даме его сердца, вследствие чего он может снова возложить на себя те цвета, которые прославлял до настоящего дня.

При этой насмешке, отдававшей его на всеобщее посмеяние и доказывавшей, что ее кокетство только тешилось им ради торжества тщеславия, сэр Вильям побледнел от ярости; когда же он увидал, что его брат, принявший все происшедшее за шутку, улыбнулся, то кинулся на него и всадил ему в сердце кинжал с восклицанием:

– Я не дам тебе торжествовать!

Едва совершилось ужасное дело, как преступник раскаялся в нем. Оцепенев от ужаса, он озирался вокруг широко раскрытыми глазами, словно Каин.

– Вот кто убийца! – внезапно воскликнул он, указывая на графиню. – Она обманула меня! – и залился диким хохотом, так как безумие поколебало его рассудок.

С того дня графы Лейстеры не вступали больше в замок; графиня содержалась там в заточении до самой смерти, и толкуют, будто ее призрак бродит в полночь по заброшенному замку.

Лет восемнадцать назад сын графа Отто, третьего брата и наследника графства, прибыл сюда. Он заблудился на охоте и решил остановиться у меня, чтобы не входить в замок. Он увидал мою Бэтси, привлек к себе ее сердце, уговорил ее видаться с ним тайком от меня и, дав девушке священный обет жениться на ней после смерти своего отца, отнял у нее девичью честь в том проклятом замке. Бэтси верила ему, пока не узнала, что лорд сделал несчастными и других девушек, пока не убедилась, что он изменил ей. Тогда она с отчаяния нашла смерть в пруду при замке.

Однако граф Отто не избег проклятия, тяготевшего над его домом и заслуженного им самим низостью: он также пал от руки родного брата, когда отнял у него любовь одной женщины. Весь графский род вымер, – будь он проклят!

Между тем новый граф носит имя Лейстеров и, домогаясь руки шотландской королевы, в то же время присылает вас сюда, в Кэнмор-Кэстль, где было посеяно проклятие и где оно взошло, а мне, отцу несчастной Бэтси, вверяет свою жертву. Доверяете ли вы любви лорда, который сватается к королевам? Думаете ли вы в самом деле стать леди Лейстер или хотите, чтобы новое преступление в Кэнмор-Кэстле породило проклятие для нового поколения?

Филли с трепетом прислушивалась к этому рассказу; зловещий страх сперва проник ей в душу, но чистосердечное доверие одержало верх над сомнением; она схватила руку Ламберта, пожала ее, точно желая уверить его в своем искреннем сочувствии, а потом поспешила написать следующее:

«Он не погубит меня, я верю в его сердце».

– Господь да благословит вашу веру, но да укрепит также и вашу силу, леди! – печально пробормотал Ламберт. – Я не знаю еще графа, но предостерег вас на всякий случай!