Красная королева

Антонию отправили на три года жить к бабушке. Других родственников не было. Отец полностью погрузился в работу и как будто совсем забыл о существовании дочери. Когда Антония вернулась в Барселону, Питер уже не был ее отцом. Это был просто человек, оплачивающий ей гувернанток. Смерть Паулы сделала его черствым, эгоистичным и замкнутым, словно покойница забрала с собой, зажав в сведенных судорогой пальцах, всю суть любви. Он ясно дал понять Антонии, что она лишняя в его жизни, что она для него – страница навсегда закрытой главы, которая по какой-то непонятной причине продолжает жить, ходить, дышать. И даже ум Антонии, проявившийся с самого раннего детства, эта незаурядность, которая так восхищала Питера в жене, в дочери стала его раздражать. Впрочем, ум Антонии не был таким сдержанно-осторожным, как у матери. Он всегда был острым, словно лезвие ножа. И еще будучи девочкой, Антония очень быстро научилась его скрывать: не для того, чтобы завоевать отцовскую любовь, а чтобы избежать конфликтов.

Как только появилась возможность, Антония уехала учиться в Мадрид. Ее отца назначили послом, когда она уже начала встречаться с Маркосом (еще до вступления в проект «Красная Королева»). За все эти годы они виделись пять раз.

Должно было пройти немало лет, чтобы Антония поняла, почему отец испытывал к ней ненависть. Или, скорее, чувство, очень похожее на ненависть (на три четверти состоявшее из отрицания и на четверть из неприязни). Чувство, из-за которого ему даже смотреть на нее было невыносимо. Чтобы понять это, Антония должна была пережить то, что случилось с Маркосом. Каждый раз, когда она смотрела на Хорхе и видела в нем живую копию Маркоса, ей становилось нестерпимо больно. И в эти моменты она понимала своего отца. Однако она так и не сумела его простить, поскольку побороть в себе иррациональные чувства удается далеко не всегда. И потому, что дети живут сегодняшним днем, настоящим моментом, в котором они не хотят, не могут и не должны знать ничего другого, кроме любви. И возможно (допускает она сейчас, три года спустя), она не смогла окружить любовью своего сына, и возможно, ее отец как раз и смог подарить Хорхе ту любовь, которую не подарил ей. Ведь он забрал к себе мальчика, когда Антонии было невыносимо плохо.

Возможно.

Но Антония не хотела идти на мировую. Сэр Питер добился опеки над внуком через суд. Он также поставил условие, что Антония должна пройти курс психотерапии, прежде чем видеться с мальчиком. После долгих лет отчужденности он укрепился во мнении, что у его дочери не все дома.

В общем, все сложно.

Антония делает шаг в сторону, пропуская отца.

Сэр Питер заходит в палату, как к себе домой. Немного чопорный молодой англичанин из хорошей семьи, каким он был на момент знакомства с Паулой, превратился в исключительно надменного старика.

– Как он? – спрашивает Питер, показывая на кровать Маркоса и глядя при этом в окно.

Разумеется, он не был на их свадьбе. Это было бы слишком. Правда, он подписал и отправил им поздравительную открытку.

– В коме, – отвечает Антония. – Зачем ты пришел?

Отец поворачивается и внимательно на нее смотрит. Антония, привыкшая думать в равной мере на двух языках, вспоминает в этот раз английское слово, которому нет точного эквивалента в испанском, несмотря на его простоту. Stare. Смотреть на кого-то пристальным взглядом, от которого становится не по себе. Отец никогда раньше так на нее не смотрел.

– Где он, Антония?

В его голосе также слышится нечто ему несвойственное.

Страх.

– Он – это кто?

– Он – это Хорхе.

И от этих трех слов весь мир будто раскалывается пополам. Страх, звучащий в голосе отца, охватывает ее, пробегает по ее коже, словно электрический ток, пронизывает ее от кончиков пальцев до ушей, сдавливает ей грудную клетку.

– Он в школе… Он ведь в школе?

– Нет, он не в школе, Антония. Кто-то увел его с уроков. Учительница без сознания лежит в больнице. Служащая с ресепшена убита. Обеих пырнули ножом. И дети говорят, что это была женщина. Они ужасно напуганы.

То, что говорит отец, кажется ей нереальным. Словно все это происходит с кем-то другим.

Но мне уже приходилось чувствовать нечто подобное. В тот день, когда она очнулась в этой больнице, а Маркос при смерти лежал в реанимации. И ей оставалось лишь до бесконечности прокручивать в голове каждый момент, предшествующий трагедии. И все эти моменты с тех пор навсегда остались в ее снах. Они отпечатались в ее сознании, как яркий свет отпечатывается на сетчатке глаз, когда мы опускаем веки.

Нет, такое не должно повториться.

Антония тут же вскакивает, хватает сумку. Кидает в нее айпад и телефон.

– Мне нужно уйти.

– Ты никуда не пойдешь, Антония. До тех пор, пока я не получу четкого ответа. В школе мне сказали, что ты без моего ведома периодически приходила смотреть на сына. А служащая с ресепшена открыла женщине дверь. Значит, она ее знала. Где ты была три часа назад, Антония?

Она не отвечает.