Красная пирамида

– А к чему спешка? Неужели Серкет… она что, может последовать за нами через тот же песчаный туннель?

– Нет, – помотала головой Зия. – При открытии портала любой использованный для этого артефакт сильно перегревается. Должно пройти не меньше двенадцати часов, чтобы он остыл и стал пригоден для повторного применения. Так что сейчас меня больше беспокоит служба безопасности аэропорта. И если вы не хотите привлечь внимание египетской полиции, лучше идите за мной, и поскорее.

После чего она без лишних церемоний ухватила нас за руки и потащила сквозь толпу. Я запоздало сообразил, почему полиция должна нами заинтересоваться: в своей странной и к тому же обсыпанной песком одежде мы наверняка выглядели как какие-то попрошайки или беженцы. Люди опасливо расступались, давая нам дорогу, но никто не пытался нас остановить.

– А зачем мы здесь? – поинтересовалась Сейди.

– Чтобы увидеть руины Гелиополиса[12], – ответила Зия.

– Внутри аэропорта? – недоверчиво переспросила сестра.

При этих словах я вдруг вспомнил, что папа рассказывал мне несколько лет назад.

– Сейди, эти руины у нас под ногами, – сказал я и покосился на Зию. – Правда ведь?

Та кивнула.

– Древний город был разорен еще несколько веков назад. Кое-что из его памятников вывезли за границу, например, обе Иглы Клеопатры. Большую часть храмов снесли, использовав их камень как строительный материал для новых домов. А то, что уцелело, растворилось в пригородах Каира. Большая часть руин оказалась погребена под аэропортом.

– И зачем нам сдались эти руины? – продолжала расспросы неугомонная Сейди.

Зия пинком распахнула неприметную дверь какого-то служебного помещения, оказавшегося кладовкой, где хранились всякие швабры и прочий хозяйственный инвентарь. Она негромко произнесла слово «Сахад» – наверное, заклинание, после чего стены кладовой пошли рябью и исчезли, явив нашим глазам темный провал с уходящими вниз каменными ступеньками.

– Затем, что не весь Гелиополис был разрушен, – сказала Зия. – Теперь не отставайте и, главное, ничего не трогайте.

Лестница уходила в подземелье, наверное, на тысячи миль, не меньше. По крайней мере, мы спускались по ней целую вечность. К тому же построен этот ход был для каких-то карликов: большую часть пути нам приходилось сгибаться в три погибели, а иногда даже ползти на четвереньках, но и при этом я умудрился раз десять треснуться лбом об потолок. Единственным источником света был огненный шар в ладони у Зии, от которого по стенам плясали причудливые тени.

Мне уже приходилось бывать в подобных местах – в туннелях пирамид или в гробницах, на раскопки которых таскал меня отец, и они мне ни капельки не нравились. Миллионы тонн камня над моей головой ощутимо давили на меня, мешая дышать.

Наконец мы достигли последней ступеньки. Туннель раздался вширь, и Зия резко остановилась. Когда мои глаза чуть-чуть привыкли к сумраку, я понял, в чем дело. Мы стояли на краю широкой расселины, дно которой терялось где-то далеко-далеко внизу.

Через пропасть была перекинута одна-единственная узкая доска. А на том конце, где она упиралась в другой край расселины, виднелись два каменных воина с шакальими головами, скрестившие копья перед темным дверным проемом.

– Ну вот, пожалуйста. Опять какие-то психованные статуи, – высказалась Сейди.

– Оставь свои шутки, – одернула ее Зия. – Здесь находится вход в Первый Ном – древнейшее отделение Дома Жизни и главный штаб всех магов. Моя задача – доставить вас сюда целыми и невредимыми. Но помочь вам перейти пропасть я не могу. Каждый маг должен проложить себе путь к заветной двери самостоятельно, и испытания каждому из них предстоят разные.

И она с надеждой уставилась на Сейди. Меня это уже достало, честное слово. Сначала Баст, теперь Зия – обе относились к Сейди так, словно она обладала какими-то исключительными способностями. То есть, конечно, согласен, она очень эффектно разнесла дверь в библиотеку, но почему никто не ждет, что я тоже умею делать что-нибудь эдакое?

К тому же я все еще был крепко обижен на Сейди из-за того, что она наговорила в Нью-Йоркском музее, мол, я такой счастливчик, раз все время путешествовал с папой. Она и понятия не имеет, как сильно я устал от постоянных переездов с места на место. Как часто я мечтал не перескакивать каждый день с одного самолета на другой, а учиться в нормальной школе, завести друзей, как все остальные ребята. Но я не смел жаловаться. «Ты всегда должен выглядеть безупречно», – говорил мне папа. Конечно, он имел в виду не только одежду, но и все мое поведение. Когда мамы не стало, у него не осталось никого, кроме меня, и я не мог его подвести. Обычно я об этом не задумывался: я любил своего отца и старался его не огорчать. Но иногда такая кочевая жизнь меня сильно напрягала.

Сейди ничего этого не понимала. Не понимала, как ей на самом деле повезло. А теперь ей еще достается все внимание, как будто в ней и впрямь есть что-то особенное. Несправедливо.