Красная планета

За те несколько лет, что Сухой провел в Самети, они с отцом Константином объездили всю область и даже соседние. Это были монастыри и храмы, которых сохранилось много, и все они кое-как жили своей жизнью. Скиты и отшельнические пещеры, обители и погосты, иконы и жития святых и праведников, их населявших, и те, кто населял скиты сегодня, – составляли мир, который много столетий существовал отдельно от внешнего. Эту планету населяли те, кто, как Сухой, бежали от мира. По тому, какой необъятной оказалась эта планета, имена скольких насельников возвеличила и сколько подвигов прославила, становилось с последней очевидностью ясно, что внешний мир никогда и не был местом для настоящей жизни. История этого мира, которую называли “наукой”, была историей “машины” насилия над людьми, “машины” смерти. Однако эта “машина” воспроизводила не только жертв и палачей, но сотни тысяч тех, кто отказывался быть ими. Из века в век огромная часть людей не принимала закон “машины”, который позволял и даже предписывал одним попирать или убивать других, чужих или ближних. Противостояние никогда не заканчивалось, но с каждым витком времени становилось только непримиримее. Когда сосуд времени сужался и оба мира снова сходились в его воронке – было видно, что тех, кто вставал против “машины”, было почти столько же, кто вставал “за”, как будто эта вторая половина “за” существовала только для того, чтобы возвеличилась первая. У истории существовало оправдание, и это были отказники. Из побочного продукта истории, из отщепенцев и неудачников, и изгоев, какими Сухой раньше считал их, они превращались в главный материал истории и соль земли. Людей разных, воцерковленных и буйствующих, бродяжничающих и монашествующих, иногда совсем уже радикального толка вроде беспоповцев, нетовцев, бегунов и пр. – объединяло одно, и это одно было желание чистоты. Это желание было не просто свойственно человеку, а составляло его ядро и суть. Отброшенная или незамеченная – планета, о которой Сухой размышлял все больше, и та чистота, которую веками искали на ней люди, – превращалась в краеугольный камень.