Красная площадь

— Боюсь, вы ползли, истекая кровью, совсем не в ту сторону, — заметила она. — Да, я осведомлена о природе ваших неприятностей. Но и вы, в свою очередь, знаете, кто я и чем занимаюсь. Я — просто ящик стола или, к примеру, почтовый ящик. Один человек кладет в ящик конверт, другой — вынимает. И ящик просто физически, от природы не в состоянии хоть как-то повлиять на взаимоотношения того, кто кладет в него корреспонденцию, и того, кто ее оттуда достает. Кроме того, простите за откровенность, я вряд ли стану переживать, если ваш бизнес прекратит свое существование. Пользы от него никакой, зато вреда предостаточно.

— Насчет ящика вы явно скромничаете, — возразил Скороход. — А насчет бизнеса… Ну, согласитесь, табак и водка наносят обществу вред, несопоставимый даже с самыми мрачными, фатальными и роковыми последствиями так называемой игромании. Но никто, заметьте, на этом основании не закрывает табачные и водочные компании. Отбери у людей водку — и они станут гнать самогон и употреблять денатурат; запрети продажу сигарет — и владельцы огородов озолотятся, выращивая и продавая самосад. Закрой казино и залы игровых автоматов — и азартные игры уйдут в подполье, как это бывало уже не раз. Американцы, да и мы тоже, все это уже проходили. И что вышло? Резкое падение налоговых поступлений в бюджет и… гм… иных отчислений и такой же, если не более резкий, скачок доходов воротил подпольного бизнеса. Все это банально, понимаю, но таково неотъемлемое свойство любой истины. Мафия бессмертна — слышали такой лозунг? Если прихлопнуть меня, на мое место немедленно слетится целая стая вчерашних бандитов, этих отморозков с бычьими загривками и пальцами веером… Простите, я, кажется, переступаю границы приличий, но вы должны понять…

— Я понимаю, — сказала Анна Кирилловна, возвращаясь к своей проклятой ветчине, которую так и подмывало у нее отобрать и выкинуть под соседний столик. — Терять такие деньги никому не хочется. Но поймите и вы: с моей точки зрения, игорный бизнес отвратителен независимо от того, кто им управляет. Владелец такого бизнеса может повлиять только на распределение доходов, и ни на что больше; правила игры ему неподвластны, и вы, полагаю, не станете с этим спорить. Что же до налогов и, как вы изволили выразиться, «иных отчислений», то бюджет Российской Федерации без малого сто лет прекрасно обходился без них и, думается, сможет обойтись в дальнейшем.

— …Вы должны понять, — повторил Скороход, — что я сейчас пытаюсь спасти не игорный бизнес — бог с ним, в самом деле, — а себя, лично. А что до бизнеса… Знаете, азарт — одна из основных страстей, присущих человеку.

— Один из присущих человеку пороков, — непримиримо поправила она.

Скороход снисходительно усмехнулся: уж в чем, в чем, а в этом вопросе он был подкован получше собеседницы. Перворазрядник из общества «Трудовые резервы» приободрился, ощутив в ладони просунутый тренером сквозь канатное ограждение разводной ключ.

— Любая добродетель, если ее довести до абсурда, превращается в порок, — объявил он. — Любовь в некоторых своих проявлениях тоже выглядит довольно неприглядно…

— Любовь и порнография — разные вещи, — резко отрубила она.

— Порнография — производная от любви, как героин — производная от мака, который сам по себе, согласитесь, хорош во всех отношениях. Если бы не существовало азарта, который сплошь и рядом оказывается сильнее инстинкта самосохранения, первобытные охотники на мамонтов и саблезубых тигров просто вымерли бы в своих пещерах от голода и холода. Если бы не существовало азарта, подавляющее большинство занесенных в анналы истории подвигов не было бы совершено. Отвага, героизм — это ведь просто разновидности азарта…

— Как и игромания, — вставила Анна Кирилловна.

— В том числе, — согласился он. — Но нет худа без добра. Даже игромания порой оказывается полезной.

— Только не нужно пересказывать легенды о фантастических выигрышах, — попросила она.

— Да я и не собирался. Напротив, я намерен рассказать вам правдивую историю об одном фантастическом проигрыше. Небезызвестный Юрий Карлович Олеша однажды признался, что одним из самых ранних воспоминаний его детства было такое: он стоит на подоконнике открытого настежь окна, а отец целится в него из пистолета. Папа Юрия Карловича — звали его, надо полагать, Карлом — проиграл в казино все свое немалое состояние, включая имения, земли и прочее движимое и недвижимое имущество. Осознав, что все пропало, он решил покончить с собой, выпил (для храбрости, разумеется, а еще чтобы отметить принятие этого судьбоносного решения), а выпив, задумался: а что же станется с его сыном? Ну, и решил избавить невинное дитя от незаслуженных страданий самым простым и доступным путем — застрелить сначала его, а потом уж себя…

— Очень похвально, а главное, мудро, — вставила Анна Кирилловна с крайне неодобрительным выражением.