Красная роза для Френсис

Они не остановились посреди вестибюля, не набросились друг на друга, как планировали. Вместо этого Этан проводил ее к лифту и, пока они ждали, приподнял ее подбородок рукой в перчатке и поцеловал.

«Будь ты проклят, – думала Френсис, вздыхая в его объятиях. – Гори в аду за то, что был тем, кем казался: сильным, жестким, умелым игроком, да при этом еще и честным, искренним, заботливым.

Френсис не верила в любовь. Почти не верила в привязанность. Увлечение – да. Она знала, что это существует. И похоть. Подобные увлечения горели жарко и быстро и тут же выгорали.

Так что нет, это не любовь. Ни сейчас и никогда. Просто симпатия, не более того. Этан ей симпатичен, как и она ему. Возможно, они даже сумеют стать друзьями. Не правда ли, это нечто совершенно новое – быть друзьями с будущим мужем?

Двери лифта открылись, и Этан прервал поцелуй.

– Поднимемся? – прошептал он, лаская ее щеку. Почему все должно складываться именно так? Почему нужно внушать ей, что она ему небезразлична?

Почему он заставляет ее думать, что небезразличен ей?

– Да, – дрожащим голосом пробормотала она.

Они вошли в лифт.

Двери за ними закрылись.

Глава 9

Прежде чем Френсис успела прислониться к стене, Этан схватил ее в объятия, притянул к себе. Она прильнула к его широкой теплой и твердой груди. Когда в последний раз ее так обнимали? Дни, когда она навещала маму, можно не считать. Мужчины хотели от нее многого: секса, известности, состояния Бомонтов. И наконец, в очередной раз секса. Но никогда столь простого и естественного, как объятия без всяких условий и ожиданий.

– Я в порядке, – попыталась сказать она.

Этан усмехнулся.

– Уверен, что так и есть. Ты, без сомнения, самый крепкий орешек, который я когда-нибудь встречал.

Френсис против воли расслабилась в его объятиях.

– Ты это говоришь просто так.

– Вовсе нет.

Этан ослабил хватку ровно настолько, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Я серьезно. Ты женщина, закованная в доспехи из самой крепкой в мире стали, в которых нет ни единой щелочки.

Почему-то защипало глаза. Френсис проигнорировала это.

– Прибереги это для публики, Этан.

Что-то жесткое мелькнуло в его глазах.

– Я говорю не для публики, Френсис. Поверь, это чистая правда.

У нее перехватило дыхание.

– Ты не была готова к появлению брата. Бог свидетель, я тоже не был к этому готов.

Его губы, которые она целовала, дернулись в ухмылке.

– Хотел бы я понаблюдать, что бы ты сделала с ним, если была готова броситься в бой.

– С родными все по-другому, – с трудом выдохнула она.

Господи! Хочешь не хочешь, а их приходится любить. Даже когда они считают, что ты выставляешь себя огромной дурой.

Она почувствовала, как он напрягся.

– Именно это он тебе сказал?

– Нет-нет, Филип куда более тактичен. Однако не думаю, что он одобряет наши встречи.

Лифт остановился на этаже Этана. Он даже не попытался выйти.

– Это тебя волнует?

– Пойдем, – вздохнула она.

Потребовалось усилий куда больше, чем она предполагала, чтобы отстраниться, вырваться из его объятий.

Они рука об руку шли по длинному коридору. Френсис подождала, пока Этан откроет дверь. Они вошли внутрь.

На этот раз она не попыталась завладеть пультом от телевизора. Просто стояла посреди номера, в котором волею случая ей придется проводить все больше времени. Ночевать, пока они не поженятся. А потом? Придется снять квартиру, не так ли? Не может же она жить в гостиничном номере целый год. И не представляет Этана в особняке Бомонтов. При одной мысли об этом Френсис в ужасе содрогнулась. Господи боже мой, она собирается замуж за этого человека! Через полторы недели!

Этан встал позади нее и обнял за талию. Он успел сбросить пальто и перчатки, она заметила это, когда его пальцы развязали пояс у нее на талии. Потом он снял с нее пальто.

Это спектакль? Или не спектакль.

Он по-прежнему мог сделать все, чтобы заставить ее подумать о том, что, в сущности, он хороший, порядочный человек. Все возможно. Он вполне может попытаться выкачать из нее больше информации, если намеревается отнять очередной большой кусок власти или денег у Бомонтов. Может, он так ухаживает за ней, чтобы потом безжалостно бросить и поставить на место, особенно после проделки с пончиковой пятницей.

Однако он снова обнял ее и притянул к себе.

– Тебя не беспокоит, что они не одобряют все это? Не одобряют нас?

– Они редко одобряют что-то, исходящее от меня. Но не волнуйся, – поспешно добавила она. – Чувство часто бывает взаимным. Неодобрение – тот цемент, который скрепляет Бомонтов.

Она постаралась сказать это так, словно речь шла о комическом факте природы. Да, собственно, так оно и было.

Но Френсис чувствовала себя странно, настолько не в своей тарелке, что ничего не получилось.

– Он твой любимый брат? Если не считать близнеца?

– Да, Филип устраивал лучшие вечеринки, таскал мне пиво. Полагаю, мы были друзьями. Могли делать вместе все, и он никогда не осуждал меня. Но теперь он не пьет. Жена помогла и запретила ему.

– То есть теперь он не тот брат, которого ты знала.

Этан вытащил из ее волос лилию и положил на столик. Распустил ее волосы и запустил в них свои пальцы.