Красная Страна

Корлин сняла куртку и бросила на шею лошади. Её жилистые руки были синими от букв, слов, слоганов от плеч до запястий.

– Я Контус, – сказала она, вытаскивая нож из ремня.

Опустилась тишина.

– О-о, – сказал Темпл.

– А-а, – сказала Шай.

Корлин – или Контус – одним быстрым движением разрезала бинт и закрепила его булавкой. Прищурившись, она перевела взгляд на остатки фургона, спокойно осматривая золото, блестящее в снегу.

– Похоже, вы получили в наследство деньжат.

Темпл прокашлялся.

– Немного. Гонорары юристов недавно выросли…

– Нам бы пригодилась пара лошадей. – Шай выдернула замотанную руку из захвата Темпла и пошевелила пальцами. – Никомо Коска не отстанет надолго.

– Вы, видимо, не можете просто держаться подальше от неприятностей, а? – Корлин тронула лошадь Брачио за шею. – У нас есть парочка свободных, но это не бесплатно.

– Вряд ли ты в настроении торговаться?

– С тобой? Вряд ли. Давай просто назовём это великодушным пожертвованием в дело освобождения Старикланда. – Она дёрнула головой в сторону своих приятелей, и те поспешили вперёд, с мешками и седельными сумками наготове. Один большой парень в спешке плечом едва не сбил Темпла с ног. Некоторые уже на четвереньках загребали золото, разбросанное вокруг обломков фургона. Другие забрались внутрь, и вскоре донёсся треск решетки и удары по сундукам – драконье золото крали в третий раз за неделю.

Несколько минут назад Темпл был богат превыше любых самых жадных надежд. Зато несколько минут спустя он едва не лишился головы, и на такой исход было бы грубо жаловаться.

– Благородное дело, – прошептал он. – Прошу, не стесняйтесь.

Времена Меняются

Мэр стояла на привычном месте на балконе, положив руки на знакомые отполированные участки перил. Она смотрела, как люди Карнсбика вкалывали на его новой мануфактуре. Огромный каркас уже возвышался над амфитеатром, новый поверх древнего, затянутый лесами на месте, которое когда-то занимал Белый Дом Папы Кольцо. То было отвратительное здание во всех смыслах. Здание, на которое она годами направляла всю свою ненависть, коварство и ярость. И как же она по нему скучала.

Помимо должности Мэра, она стала королевой Дальней Страны, как только Ринг перестал качаться. Но стоило схватить триумфальный венок, как тот ссохся, превратившись в увядшие ветки. Убийства и огонь выгнали половину населения. Слухи о золоте иссякли. Затем дошли слухи о жиле к югу от Надежды, и внезапно люди стали утекать из Криза сотнями. Когда драться стало не с кем, пришлось распустить почти всех головорезов. Они озлобились и на пути из города развлекались поджогами, спалив большую часть того, что ещё уцелело. И всё равно, остались пустые здания, и денег не поступало. Места в городе и участки в холмах, за которые раньше люди готовы были убивать, за ночь потеряли всю свою ценность. Игральные залы и дома терпимости заколотили досками. В Церкви Азарта, где раньше она гребла деньги, словно сама их чеканила, теперь осталась лишь тоненькая струйка клиентов.

Криз стал её единовластной вотчиной. И не стоил почти ничего.

Иногда Мэру казалось, что всю свою жизнь она по́том и кровью строила, лишь для того, чтобы смотреть, как всё рушится. Из-за своего высокомерия, из-за мстительности других, из-за переменчивых метаний слепого головореза по имени судьба. Мэр убегала от одного фиаско к другому. В конце потеряла даже имя. И сейчас у неё всегда был наготове упакованный чемодан. Она осушила стакан и налила себе другой.

Вот что такое мужество. Принимать разочарования и поражения, вину и стыд, все раны, нанесённые и полученные, и топить их в прошлом. Начинать заново. Проклиная вчерашний день и встречая завтрашний с высоко поднятой головой. Времена меняются. Они для тех, кто видит их приход, планирует и изменяется сам, чтобы соответствовать процветанию. Так что она заключила сделку с Карнсбиком и снова разделила свою с таким трудом завоёванную маленькую империю, не произнеся ни единого грубого слова.

К тому времени его меньшая мануфактура – которая выглядела чертовски огромной, когда он перестроил опустевший бордель, – уже изрыгала чёрный дым из двух жестяных и трёх кирпичных труб. В безветренный день смог окутывал всю долину, прогоняя с балконов нескольких шлюх, всё ещё упорно занимавшихся торговлей, несмотря на упавший спрос.

А у новой мануфактуры, судя по виду, будет в два раза больше труб. Самое большое здание на сотню миль в округе. Мэр даже не знала, для чего оно, за исключением того, что дело было связано с углём. Как оказалось, холмы таили в себе очень мало золота, зато эту чёрную дрянь выдавали в изумительных количествах. Когда тени мануфактуры удлинились, Мэр задумалась – а, может, с Папой Рингом через дорогу ей было бы лучше? Его, по крайней мере, она понимала. Но Ринг умер, и мир, за который они сражались, исчез вместе с ним, рассеявшись, как дым на ветру. Карнсбик приводил людей, чтобы строить, копать и топить его печи. Более чистые, спокойные и трезвые люди, чем те, к которым Криз привык, но всё же и они нуждались в развлечениях.