Красная Страна

— Это конец многому, — сказал Темпл. Одна из древних колонн, между которым стоял Белый Дом, повалилась от жары. Другая стояла странно голая, потрескавшаяся и почерневшая от сажи; руины настоящего смешались, обуглившись, с руинами прошлого. Добрую половину зданий на стороне улицы Ринга постигла та же участь; зияющие бреши выгорели среди множества деревянных лачуг и хибар; падальщики сновали среди обломков.

— Мы отстроимся, — сказала Мэр. — Да, у нас получится. Конвенция уже готова?

— Практически сделана, — удалось сказать Темплу.

— Хорошо. Этот кусок бумаги может спасти множество жизней.

— Вижу, спасение жизней — наша единственная забота. — Он устало пошел назад, не ожидая ответа. Он не проливал слез по Папе Рингу, но у него не было желания еще дольше смотреть, как того пинают.

Множество жителей города умерли от насилия, огня или повешенья и еще большее число сбежало, и даже еще больше сейчас готовилось уехать, а большинство остальных смотрели на итог великой вражды; мэрова Церковь Костей была зловеще пуста, шаги Темпла эхом отражались от закопченных балок. Даб Свит, Плачущая Скала и Корлин сидели за одним столом и играли в карты под безжизненными взорами древних доспехов, расставленных по стенам.

— Не смотрели повешенье? — спросил Темпл.

Корлин взглянула на него уголком глаза и ответила ему шипящим презрением. Более чем вероятно, что она слышала историю о его забеге голышом по улице.

— Я сам однажды едва не был повешен, неподалеку от Хоупа[23], — сказал Свит. — Оказалось, по недоразумению, но все же. — Старый скаут засунул палец за воротник, и ослабил его. — Удавило мой энтузиазм к этому делу.

— Неудача, — нараспев сказала Плачущая Скала, казалось, глядя прямо сквозь карты, половина из которых была повернута к ней, половина наружу. Она не уточнила, был ли неудачей конец энтузиазма Свита, или его почти-повешенье, или повешенье в целом. Она не была женщиной, склонной к уточнениям.

— И когда снаружи смерть, самое время побыть здесь. — Свит качнул стул назад и разместил грязные сапоги на столе. — Полагаю, это место прокисло. Скоро больше денег заработаешь, провожая народ отсюда, чем приводя сюда. Всего-то и надо собрать несколько бедолаг, отчаянно желающих снова увидеть цивилизацию, и мы поедем обратно в Близкую Страну.

— Возможно, я присоединюсь, — сказал Темпл. Толпа неудачников, звучало как идеальная компания для него.

— Всегда пожалуйста.

Плачущая Скала дала карте упасть и начала загребать фишки, ее лицо было такое же уставшее, как если бы она проиграла. Свит с отвращением потряс рукой.

— Двадцать лет я проигрываю этому чертову шельмующему духу, и она до сих пор притворяется, что не знает, как играть!

Савиан и Ламб стояли у стойки, разогревая себя бутылкой. С остриженными волосами и бородой северянин выглядел моложе, даже больше, и намного неприятней. Так же он выглядел, словно приложил все усилия, чтобы на его лицо упало дерево. Оно было уродливой массой струпьев и синяков, рваный порез через одну щеку был грубо зашит, и обе его руки были замотаны грязными бинтами.

— И все-таки, — ворчал он сквозь раздутые губы, — я много тебе должен.

— Думаю, я найду способ, как ты мне отплатишь, — ответил Савиан. — К какой стороне в политике ты ближе?

— Сейчас я ото всех так далеко, как только могу…

Они замолчали, когда увидели Темпла.

— Где Шай? — спросил он.

Ламб посмотрел на него. Один его глаз опух так, что был почти закрыт, а другой был бесконечно усталым.

— Вверх по лестнице, в комнате Мэра.

— Она со мной встретится?

— Это зависит от нее.

Темпл кивнул.

— И мои тебе благодарности, — сказал он Савиану. — За все, что того стоит.

— Мы все даем, что можем.

Темпл не был уверен, не было ли это сказано, чтоб его ужалить. Это был один из тех моментов, когда все жалит. Он оставил стариков и пошел по лестнице. Позади он слышал, как Савиан бормотал:

— Я говорю о восстании в Старикланде.

— О том, что закончилось?

— О нем, и о следующем…

Он поднял кулак перед дверью и замер. Не было ничего, что бы удерживало его от того, чтобы бросить все и ускакать из города, на участок Берми, может быть, или даже куда-нибудь, где никто не знал, каким он был разочаровывающим хреном. Если такое место еще осталось в Земном Круге. Прежде чем позыв выбрать легкий путь мог переполнить его, он заставил себя постучать.

Лицо Шай выглядело немногим лучше, чем у Ламба, исцарапанное и опухшее; нос порезан на переносице, шея сплошной синяк. Больно было видеть это. Не так больно, как если б он принял побои, конечно. Но все же больно. Она не выглядела расстроенной, увидев его. Она не выглядела заинтересованной. Она оставила дверь открытой, немного хромая, и показала зубы, упав на лавку под окном; голые ноги выглядели очень бледными на досках пола.

— Как прошло повешенье? — спросила она.

Он шагнул внутрь и нежно закрыл дверь.

— По большей части, как всегда.

— Не могу сказать, что когда-нибудь понимала их привлекательность.

— Возможно, это заставляет людей чувствовать себя победителями — видеть, как кто-то другой проиграл так жестоко.

— Я знаю все о том, как жестоко проигрывать.

— Ты в порядке?