Красная волчица

Вечерняя сумрачная изморозь погасила день. Ятока спустилась в сосновый борок и внизу у речки, где темной стеной тянулся ельник, увидела костер. Залаяли собаки, кинулись к Ятоке. Юла, беспокойно повизгивая, жалась к ее ногам. Ятока подняла посох:

— Цыть, пустобрехи!

Собаки узнали Ятоку, обнюхались с Юлой и побежали к зимовью.

Ятока спустилась к огню. Шагах в пяти от него стояло низенькое, вросшее в землю зимовейко. Парни увидели Ятоку, обрадовались.

— Здравствуй, Ятока.

— Здравствуйте.

Ятока сняла понягу, положила руку на поясницу.

— Совсем без спины осталась.

— Проходи в зимовье, — пригласил Гриша. Поднял за лямку увесистую понягу. — Ого!

Зимовье было тесное, прокопченное. Напротив дверей на низеньком столике из плах тускло горела лампа. Справа и слева от стен — нары. У порога в углу топилась круглая печка, сделанная из обрезанной железной бочки. Ятока разделась и села на нары.

— Как живете? — спросила Ятока.

Яшка Ушкан вытащил самокрутку из толстых губ.

— Ничего живем.

— Белок-то много добыли?

— Я меньше всех, — глазастый щупленький с тонкой шеей Вовка виновато улыбнулся.

— Пошто так?

— Близко-то осенью собрали белку. Теперь далеко ходить надо.

— А дни-то совсем короткие, — продолжал рыжеголовый Гриша.

— Однако, неладно сделали. — Ятока посмотрела на Яшку. Тот вильнул взглядом, — Я говорила вам, у Рысьего ручья балаган есть, там по теплу жить надо было. Места добрые. Я сегодня проходила, белка есть.

— Куда с ними пойдешь, — оправдывался Яшка. — Околеют у огня.

— Учить надо. Вырастут, спасибо за науку скажут.

— Ушкан научит, держи карман шире, — шмыгнул носом Вовка.

— Ты потише, — пригрозил Яшка.

Ятока посмотрела на парней: обносились. У Вовки суконные штаны прожжены, телогрейка в лохмотьях, из дыр выглядывала вата. Не лучше была одежда и у Гриши.

— Харчи-то есть? — спросила Ятока.

— Масло неделю назад кончилось. На черством хлебе живем. Белок да кедровок варим. А у меня их душа не принимает, — вздохнул Вовка.

— Развязывай понягу, медвежатины принесла вам.

— Медведя ребята убили? — удивился Гриша.

— Охотники, — пошто не добудут?

Вовка с Гришей развязали понягу, положили на стол мясо, сало.

— Варите суп, да ужинать будем.

— Я пойду собак кормить, — Яшка вышел.

После ужина Ятока до поздней ночи чинила парням одежду.

— Ты завтра уйдешь? — с грустью спросил Вовка.

— Нет. Завтра мы с тобой в тайгу сходим. Погляжу, как ты белочишь.

Утром первым ушел Яшка. Вторым — Гриша.

— Ятока, я домой хочу, — прижался к Ятоке Вовка. В его голосе чувствовались слезы. Ятока погладила его по голове.

— Война, Вова. Потерпеть придется. Одна белка — десять пуль по фашистам. А кто, кроме нас, отцам на фронте поможет?

Вовка вытер слезы. Вышли из зимовья.

— Твои угодья где?

— Мне Глухариный хребет отвели. А я куда ни пойду, везде Яшкины следы.

— Совсем негодный парень. Я с ним вечером говорить буду.

Ятока с Вовкой отошла от зимовья.

— У тебя лыжи-то есть? — спросила Ятока.

— Есть.

— Ты теперь так сделай. Лыжню по низине, к хребту проложи. Близко белки нет. Ты пораньше уходи к хребту. Солнце взойдет, ты уже на месте будешь. А по другой лыжне домой ходи. Так ее проведи, чтобы все под гору было. Вечером устанешь, легче идти будет.

Яшка Ушкан торопливо уходил от зимовья. «Черти принесли сюда эту шаманку», — Яшка зло сплюнул. Хоть и бросила Ятока шаманить, да кто знает, что у нее на уме. Эти глазищи душу так и выворачивают наизнанку. Известное дело — нечистая сила.

Успокоился немного Яшка только за хребтом. Но охота у него сегодня не ладилась. Убил трех белок, а потом пошло все наперекос. Упал, чуть ружье не погнул, штаны распластал о сук. Вскоре собаки залаяли. Подошел — лиственница, да такая — вершиной в небо уперлась. Сидит на ней белка, меньше воробья. Пять раз стрелял, кое-как убил. А белка зацепилась коготками за ветку и повисла. Лиственницу рубить, так она в полтора обхвата, да и крепче камня. Пришлось бросить белку.

Пошел к мелколесью. Спустился в распадок. Лес тут низенький, корявый; ельник, пихтач и листвяг. Собаки нашли белку. Выстрелил, да не попал. Белка прыгнула с дерева на дерево, да с перепугу не рассчитала, упала в снег, собаки схватили ее с двух концов и порвали.

«Неужто это проделки Ятоки?» Душу Яшки обдал страх. Он сел на колодину, закурил. На его толстых щеках выступили пятна. Яшка всю осень ходил по тайге и радовался. Вовка и Гришка — желторотики. Посоветует им идти на старые гари или в березняк, они, дураки, и прутся. Добудут десять — пятнадцать белок и — на седьмом неба А он тем временем в добрых местах охотится, глядишь, тридцать — сорок белок принесет. «Как бы Ятока не пронюхала про это. Она — ведьма, в лесу выросла, ее не проведешь».

Яшка встал и пошел к Медвежьей пещере. Небольшая серая скала пряталась в покати хребта в густом кедраче. Яшка разложил в сторонке костер, повесил котелок. Из узкой пещеры, куда можно было протиснуться только боком, принес зажаренного глухаря и поставил к костру греть.