Красная звезда и зеленый полумесяц

Партийные активисты — главным образом русские — поначалу еще немногочисленны (их около тысячи пятисот на всей территории, занимаемой ныне Казахстаном), но очень активны и целеустремленны. Только такими и можно быть, если сознательно подвергать себя риску постоянных и жестоких репрессий со стороны властей.

Кроме этого, им постоянно приходилось преодолевать недоверие, проявляемое как соотечественниками, так и местными жителями. Виной тому, с одной стороны, порожденный колониальной системой комплекс «великорусского» превосходства, а с другой — вековое недоверие угнетенных. Чтобы растопить этот лед, партия вела кропотливую разъяснительную работу, защищая требования эксплуатируемых и разоблачая царскую политику разделения и национального угнетения. В программе она провозгласила своей целью достижение полного равенства всех граждан, независимо от расы, веры и пола, и предоставление всем народам империи права на самоопределение, на использование в образовании и в других сферах общественной жизни своего собственного языка.

Национальный вопрос, следовательно, отнюдь не «игнорировался» действовавшими в то время в Средней Азии русскими революционерами, как это пытаются представить некоторые авторы сейчас на Западе. Он ставился и обсуждался в газетах и бюллетенях, издававшихся большевиками как в России, так и в Туркестане еще в 1905–1907 годах.

Разоблачая репрессивную и русификаторскую политику царизма, большевики в то же время полемизируют с представителями высших слоев «туземного» общества, критикуя их националистическую и реформистскую политику. Выдвигая тезис мусульманского «бесклассового» общества, разъясняли большевики, местные богачи затушевывают соучастие местных эксплуататоров в делах царских властей и замалчивают естественную солидарность, которая должна объединять всех эксплуатируемых, к какой бы национальности они ни принадлежали.

Таким образом, со времен первой русской революции все основополагающие вопросы были уже поставлены. Царизму противостояло два течения — с одной стороны, Ленин и его партия, которые считают, что не может быть никакой независимости и действительного прогресса без социальной революции, совершенной трудящимися независимо от их этнической принадлежности, и с другой — те, кто отказывался идти дорогой радикального социального переворота, отрицал существование взаимоисключающих интересов внутри «туземного» общества и группировался под лозунгом буржуазного национализма, панисламизма и пантюркизма. Однако выбор того или иного лагеря был нелегок даже для тех, кто осознал необходимость борьбы. Патриархальность общества, во многом сохранявшего феодальные черты, являлась сдерживающим фактором для движения масс, как в русских колониях, так и на формально независимых территориях, находившихся под прямой властью баев, а также под духовным влиянием мулл, яростно сопротивлявшихся любой новой идее. Даже у местных рабочих, испытавших на себе современную капиталистическую эксплуатацию, сознание общности интересов всех трудящихся, русских и нерусских, проявлялось отнюдь не сразу. Основной характеристикой человека в местной среде была его принадлежность, будь он беден или богат, к одной и той же общине, в которой на основе общих традиций, нравов, религии было выковано единство, отвергавшее «чужих», которых рассматривали прежде всего как выходцев из нации угнетателей.

Не менее сложным было и положение русских трудящихся. Хотя они и не пользовались никакими экономическими привилегиями в сравнении с теми, кто жил в России (в Туркестане железнодорожник получал такую же заработную плату, как и в Москве), и положение их нельзя было сравнивать даже с положением низших царских чиновников, они жили в колониальном обществе, которое зиждется на презрении к «туземцам» и на постулате превосходства европейцев. «Туземцы» и русские были разделены не только различиями в области культуры, языка и нравов, но также чисто территориально. Русские, жившие в той части населенного пункта, которая звалась «новым городом», почти не имели контактов с представителями местного населения, ютившегося в жалких кварталах старого города. Не составляла исключения и сельская местность: «туземцы» и русские жили в разных деревнях. Это положение могло лишь способствовать, с одной стороны, великодержавному мышлению, а с другой — выпячиванию местных особенностей. Именно против этих двух течений, уходящих корнями в капиталистическое и колониальное общество, большевики повели полную трудностей, а иногда и трагических ошибок борьбу, которая будет еще долго продолжаться и после революции.

С июня 1907 года, вслед за подавленной революцией, начался период жестокой реакции, который помог колонизованным ответить на простой и в то же время главнейший вопрос: кто их друзья, а кто враги? По всей империи на революционеров и демократов обрушиваются репрессии. С 1907 по 1909 год, даже по официальным цифрам, без сомнения заниженным, 26 тысяч человек было осуждено по политическим мотивам, а свыше 5 тысяч приговорено к смерти.