Красное бедствие

Клыки появились будто сами собой. Хэль вздрогнул, когда они вонзились в его предплечье. Ромэйн же не замечала ничего вокруг, все, что ей было нужно – чувствовать этот глубокий, насыщенный вкус, и слышать, как бьется его сердце.

– Хватит.

Хэль попытался отстраниться, но она вцепилась в его руку и отказывалась ее отпускать.

– Тет!

Ромэйн отпрянула. Халахэль прижимал кровоточащую руку к груди и хмуро смотрел на нее.

– Как ты меня назвал? – хрипло спросила она, вытирая рот рукавом.

– Неважно.

– Это ее имя? Так ее звали?

– Теперь это не имеет значения.

– Ты мог бы поделиться со мной тем, что тебя тревожит, – предложила Ромэйн. – Люди так делают – делятся мыслями с друзьями.

– У меня нет друзей.

– Тогда кем для тебя была Тет?

Хэль обреченно вздохнул.

– Всем, – просто ответил он. – Она была для меня всем.

– Наверное, ты очень расстроился, когда…

– Расстроился? – Хэль расхохотался. – Я был вне себя от ярости! Демоны не расстраиваются, моя леди, они просто начинают ненавидеть сильнее.

Он надолго замолчал. Ромэйн подтянула под себя ноги и смотрела на то, как темные волны накатывают на песок. За ее спиной в лесу на холме спали люди, которые ей доверяли, а она оставила их и ушла с демоном.

Ей бы ненавидеть силу, заставляющую пить чужую кровь, но она не могла. Понимала, что это не проклятие, а благо – у нее появилась возможность отомстить Лаверну за родителей, Ласточек и Синюю Крепость.

«Потом я позволю Фэй убить себя», – пообещала себе Ромэйн, глядя на звезды.

– Они ищут меня, – вдруг сказал Хэль.

– Демоны? – Ромэйн встрепенулась.

– Генералы. Я чувствую их. – Халахэль провел рукой по волосам и брезгливо поморщился. – Они настигнут нас очень скоро. Им нужны камни.

– И что мы будем делать? – В горле у Ромэйн внезапно пересохло, будто она поела песка.

– Учить тебя пользоваться силой. – Халахэль снова улегся. – Давай, моя леди, попытайся нащупать сущность, спящую внутри.

Ромэйн выругалась сквозь зубы и сосредоточилась.

Глава 33

В первую ночь ее силой затащили в шатер Верховной и бросили на устеленную коврами землю. Она успела хорошенько врезать одной из жриц, прежде чем ее скрутили, но этого оказалось недостаточно.

Использовать магию она не решилась. Один из законов запрещал жрицам применять силу друг к другу и ничто не могло заставить Хести нарушить его. Она пиналась, извивалась в чужих руках, пыталась вцепиться зубами в холодные руки, но ее все равно дотащили до палатки.

Верховная восседала на кушетке заваленной подушками, и наблюдала за тем, как Хести отбивается от жриц. На ее лице была написана скука.

– Я думала, ты придешь сама.

Хести вскинула голову и уставилась на Верховную в немом изумлении.

– Сама? – Она нахмурилась. – Зачем?

– Неужели мне придется объяснять тебе очевидные вещи? – Тон Верховной не предвещал ничего хорошего.

– Попробуй, – рыкнула Хести, позабыв о страхе перед жрицей.

– Твоя мать была умнее.

– Да, я в курсе.

Верховная поднялась с кушетки и взмахнула рукой. Свечи в шатре погасли, остался только свет луны, попадающий внутрь через круглое отверстие в крыше. Хести попятилась было, но вдруг спиной ощутила чужое тело. Прохладные руки обвили ее, прижали ближе, ей стало противно.

– Я ведь обещала, что этой ночью мы впервые воссоединимся.

– Что значит… – Хести попыталась вырваться, но не смогла. – Что значит «воссоединимся»?

– Моя дорогая, неужели тебе не было известно о том, кем твоя мать была для меня?

Она слышала эти отвратительные слухи, но отказывалась верить им.

– И что? – с вызовом спросила она. – При чем здесь я?

Холодные губы коснулись шеи. Хести дернулась, но руки Верховной оказались неожиданно сильными. Они проникли под мантию, пальцы поспешно расстегивали пуговицы на рубашке.

– Отпусти!

– Перестань сопротивляться, – прошептала Верховная. – Будь Лагоса жива, я бы никогда не впустила тебя ни в свой Круг, ни в свою постель, но Трехликая Мать распорядилась иначе. Я предлагаю тебе власть, силу, о которой мечтают многие, подумай об этом.

Ее губы вновь коснулись шеи, Верховная провела языком по коже Хести, и та задохнулась от возмущения.

– Мне это не нравится!

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Вот увидишь, утром ты будешь думать по-другому.

Верховная толкнула Хести в спину, та упала и попыталась отползти в сторону, но гибкое тело жрицы прижало ее к земле. Жадные руки стянули мантию, пальцы оказались под рубашкой, а губы – на губах Хести.

«Какая мерзость!» – мысленно закричала она, но не смогла произнести ни слова.

Язык Верховной, ее настойчивые ласки – все это было ей отвратительно. Никогда прежде Хести не заставляли заниматься любовью без ее согласия, никто и подумать не смел о том, чтобы взять ее силой. А она, в свою очередь, не могла и помыслить, что Верховная способна так поступить с ней.

– Мою мать ты тоже насиловала?! – злобно прошипела Хести, изо всех сил сжимая ноги, но колено Верховной мешало ей.

– Твоя мать любила меня. И ты полюбишь тоже, такова твоя судьба, – прошептала жрица и одним резким движением разорвала на Хести рубашку.

– Не тронь меня!