КРАСНОЕ И КОРИЧНЕВОЕ. Книга о советском нацизме

под покровом "марксистского" блуда,

словно жгучий огонь под пристылой золой,

254

несмиримая ярость талмуда, —

пишет Виктор Кочетков в стихотворении, посвященном Троцкому.18 Небольшая неувязка с талмудистами из общества "Память" (мы видели, что "программу уничтожения России" они приписывают Ветхому Завету, а не Талмуду) вряд ли внесет разброд в сомкнутые ряды. Опыт по увязыванию мелких разногласий имеется, и не только исторический. Так, Игорь Шафаревич на прямой вопрос корреспондента телевидения ответил, что, по его мнению, никаких масонов в России нет.19 Ему и не надо: зачем масоны, когда есть "малый народ", выполняющий примерно ту же самую функцию.

Стихи Кочеткова о Троцком появились примерно в те же дни, когда происходил митинг у памятника Свердлову. Произведение это столь примечательно, что на нем следует остановиться подробнее.

По уверению поэта, Троцкий в России "ни с одною былинкой... не был в родстве, ни с одною березкою в дружбе", зато покидая ее, он увозил "китайский фарфор из коллекций великого князя".

Как нетрудно догадаться, основная особенность Троцкого — лютая ненависть к русскому народу, русофобия:

Что ему разоренье, и голод, и мор.

Он по этой стране окаянной

ездил в царском вагоне — наркомвоенмор —

под надежной латышской охраной.

...

...он ставил их к стенке — донцов, волгарей, —

на "виновных" пронзительно глядя —

за одно неудобное слово "еврей",

оброненное ими в досаде.20

Выдворение Троцкого из России — "по решенью Цека, под надзором Чека" — вызывает у автора особое торжество, которое трудно объяснить одними патриотическими чувствами.

Конечно, Троцкий натворил в России много зла. Второй после Ленина лидер революции, один из ведущих руководителей

255

большевизма в период гражданской войны, он несет большую долю ответственности за ужасы военного коммунизма и за многие другие преступления власти.

Однако к 1929 году Троцкий не только не имел власти творить какое-либо зло, но пытался ему противостоять. Он не смирился с усилением власти Сталина, не каялся и не унижался перед ним, как другие противники деспота. Из алма-атинской ссылки он слал Сталину телеграммы, протестуя против насильственной коллективизации. (Хотя руководствовался при этом не гуманными, а чисто политическими соображениями, считая, что тотальная война против народа погубит не народ, а большевистский режим). Именно эти протесты переполнили чашу терпения вождя, и он добился решения о высылке Троцкого за границу. Только после этого у Сталина оказались свободные руки для того, чтобы совершить "великой перелом", в ходе которого было уничтожено более десяти миллионов крестьян — тоже "по решенью Цека, под надзором Чека". Так что в известном смысле алмаатинский "хан" разделил участь крестьянства, которое безуспешно пытался защитить от кремлевского Чингизхана.

Зная, конечно, эти факты, Виктор Кочетков, тем не менее, утверждает, что не Сталин, а

эти степи сказали ему "Уходи!",

эти дали его отторгали.

Пусть столица от распрей партийных гудит.

Не всколышутся эти глубины.

Не грузин победит, не ЦК победит,

а вот этот мужик на драбыне.

Или тот вислоухий на рыжем коне —

видно, скачет в поселок за водкой —

в допотопном, железном своем шушуне,

с пугачевской курчавой бородкой.21

Так событие, с которого началась народная трагедия, поставившая на грань гибели всю русскую (и не только русскую) нацию, кощунственно провозглашается народной победой! Это и есть самая настоящая русофобия, она лишь маскируется под юдофобию.

256

О том, как Василий Белов приписал все ужасы коллективизации Лазарю Кагановичу и Якову Яковлеву (Эпштейну), читатель уже знает. Добавлю, что не Белов изобрел эту версию. Он лишь беллетристически оформил некоторые положения Вадима Кожинова22

За старшим братом поспешает "Молодая гвардия". За подписью некоего Сергея Наумова из Магадана в ней, например, помещена статья под выразительным названием "Палачи: Каганович, Мехлис и другие".23 "Другие" перечисляются списком, который открывается именами наркома внутренних дел Ягоды (Иегуды) Генриха Гиршевича и его первого заместителя Агранова Якова Сауловича. Далее следует сорок фамилий, из которых более 30 еврейских, три русских, одна грузинская, одна, по-видимому, латышская, остальные неопределенные, так что желающие их тоже могут считать еврейскими.

Магаданский историк хорошо постарался. Лишь один недостаток можно найти в его работе: не оригинальна. Этого, однако, не скажешь о статье Валерия Хатюшина "Не покаяние, но искуп-ление"24, в которой автор продолжил разговор, начатый в его же статье "Кому памятник?".25 В. Хатюшин выступает против деятельности общества "Мемориал", добивающегося установления памятника жертвам сталинизма.

Автор приводит выразительные высказывания Ленина, Дзержинского и других руководи-телей партии большевиков о красном терроре, вреде демократии и т. п.