КРАСНОЕ И КОРИЧНЕВОЕ. Книга о советском нацизме

Не менее важные выводы Сталин сделал и в области теории.

На книжных полках в его кабинете стояли увесистые тома сочинений Маркса и Энгельса, Ленина, Плеханова, его собственные книги о национальном вопросе и ленинизме, сочинения Троцкого, Бухарина, Каменева и прочих марксистских идеологов, ставших его врагами. Достаточ-но было сопоставить эти сотни томов со специально для него переведенной "Майн кампф", чтобы понять, на чьей стороне здравый политический расчет.

Гитлер взял на вооружение не абстрактные идеи марксизма с теорией классовой борьбы, пролетарского интернационализма и искалеченной философией Гегеля, а простые и ясные пред-ставления самодовольного обывателя, который без всякой философии знает, что принадлежит к самому умному, доблестному, благородному, честному, цивилизованному народу, а во всем виноваты евреи.

Сталин начал поход против школы марксистсткого историка Покровского, который во всем, что происходило в России на протяжении столетий, усматривал "борьбу классов" и "экономичес-кие потребности общества". Этот вульгарный подход был заменен другим, не менее вульгарным. Всякое усиление русского государства и укрепление центральной власти, какой бы ценой они ни достигались, стали теперь "прогрессивными", а всякое ослабление — "реакционным". Военные завоевания сопредельных стран и народов стало "мирным присоединением", а борьба против колониального рабства — изменнической. Были пересмотрены школьные и вузовские программы по истории. Национальные проблемы в стране были объявлены решенными, дружба народов — навеки восторжествовавшей, что, разумеется, не мешало, а даже помогало вылавливать "буржуаз-ных националистов" во всех союзных и автономных республиках. Была све-

171

дена на нет борьба против антисемитизма, активно проводившаяся в 20-е годы, хотя, как и рань-ше, выискивали и отправляли в лагеря действительных и мнимых сионистов. Русский патриотизм, замененный в 1917 году пролетарским интернационализмом, вновь стал превращаться в патрио-тизм, с все более заметным великодержавным акцентом.

Если еще недавно боевой дух Красной армии следовало подкреплять былями и небылицами о Чапаеве, Котовском и других героях гражданской войны, то теперь их стали теснить извлечен-ные из небытия генералы в экзотических эполетах, звездах и орденских лентах. А в это время органы НКВД перемалывали командный состав Красной армии...

В первые дни войны немцы уничтожили тысячи самолетов, ни разу не поднявшихся в воз-дух, тысячи не расчехленных танков. Красная армия, лишенная квалифицированных командиров, превратилась в бестолково мечущееся стадо. Десятки дивизий попали в окружение, из которого выбирались лишь небольшие группки солдат. За четыре месяца около четырех миллионов советских воинов — почти весь состав армии, находившейся под ружьем к началу войны, — погибли или попали в плен. Враг занял обширнейшие территории, вплотную подступил к Москве. Сталин в отчаянии объяснял в те дни чудом уцелевшему в период чисток маршалу Коневу, что он не предатель и не изменник, он просто допустил ошибку, переоценив значение конницы.10 Такая вот вышла досадная ошибка...

Однако об этом признании вождя народов стало известно только через 47 лет. Те, кто платил своими жизнями за "ошибку", ни о чем не подозревали.

"Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!"11 — вот все, что мог предложить спешно мобилизованным новобранцам Верховный главнокомандующий.

Ныне, присно, во веки веков, старина.

И цена есть цена, и война есть война.

172

И всегда хорошо, если честь спасена,

Если другом надежно прикрыта спина.

Чистоту, простоту мы у древних берем.

Саги, сказки из прошлого тащим,

Потому что добро остается добром

В прошлом, будущем и настоящем.

Добро остается добром, а зло — злом, об этом пел Высоцкий. Со спины красноармейцев прикрывали не тени великих предков, а заградотряды. Кто шел под ураганный огонь, имел шансы выжить; шаг назад означал верную смерть и несмываемый позор. Через четыре года, торжествуя победу, Сталин поднял тост за "здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа". За что же Сталин так восславил "руководящий" народ? За "ясный ум, стойкий характер и терпение".

"У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-42 г.г., — пояснил Сталин. — Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство... Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы".12