Красное каление. Роман. Том первый. Волчье время

Но сперва был простой дембель с Мировой войны Григорий Шевкоплясов, только что вернувшийся из  развалившейся, охваченной революционным порывом и Советами солдатских и матросских депутатов десятимиллионной Русской армии. Как и геройский вахмистр Борька Думенко, как и такой же вахмистр Сенька Буденный. А промеж них, известных красных командиров, как тонкая струйка песка между шестернями сложного механизма – наш Гришка. А за ним – вездесущая рука полковника Генштаба  Владимира Крестинского.

Не все просто в нашей жизни. И все не так просто, как нам до этого говорили, а говорили очень мало, было на той, кровавой и беспощадной Гражданской братоубийственной войне, где ты проснулся в Красной армии, а встретил ночь уже в Белой…И где порою грош – цена твоей жизни и сама жизнь твоя – лишь слабое отражение, туманный сполох, тень витающей повсюду холодной смерти…

   Ныне все хорошо знают, когда и чем закончилась Гражданская война в России.

А они – наши деды, прадеды, бабки и прабабки, которым выпало на долю жить, воевать, любить и рожать в те страшные годы, ничего не знали, и знать не могли, но только внутренним своим, верным и  безобманным крестьянским чутьем чувствовали, как рушится их старый русский мир, как взамен их естественного родного Бога возносится над бурлящей страной новый, беспощадный, красный от человечьей крови, то ли Бог, то ли каменный Идол, пожирая в своем ненасытном молохе лучших сынов России.

                Глава  первая

                "…Люди кровь проливают в боях:

                Сколько тысяч за сутки умрет!

                Чуя запах добычи вблизи,

                Рыщут волки всю ночь напролет.

                Что там волки! Ужасней и злей-

                Стаи хищных двуногих зверей."

                Муса Джалиль

     Первый снег, робко пустившийся крупными мохнатыми хлопьями ближе к вечеру, вскоре густо укрыл, выбелил все окрестности вокруг зимовника, и, еще утром угрюмо черневшие остатки сгоревших тепляков и базов, теперь обратились в причудливые и необычные фигуры, напоминавшие былинных богатырей, приподнявшихся вдруг для битвы над пустынной округой.

В сумерках стало подмораживать. Снег стал мельче и потянувший с востока колючий ветерок закружил, завертел белые вихри, потянулась из степи робкая поземка.  Ольга, растопив печь и, выйдя из того, что она  называла теперь «мой особняк», поплотнее прикрыла скрипнувшую ветхую дверь и медленно побрела по этой белой чистоте и первозданности, сладко полуприкрыв глаза, ибо на ресницы то и дело попадали крупные снежинки. С самого  раннего детства  любила она  вот так, подолгу гулять по узким заснеженным аллеям в старом тихом московском парке, в полном одиночестве, меж вековых лип,  целиком погружаясь в свои наивные девичьи мечты… Ольга знала, что далеко отходить ни в коем случае нельзя, что в степи бродит множество голодных волков и одичавших собак, заунывный и пронзительный вой которых она не раз слушала где-то поблизости долгими осенними ночами. Они же, привлекаемые сырым запахом овечьего навоза, все шли и шли, в поисках добычи рыскали по развалинам и, не найдя ничего съедобного, вдруг устраивали кровавые потасовки меж обгоревших бревен и развалившихся остовов каменной кладки. Разорвав в клочья и сожрав одного-двух самых ослабевших своих собратьев, стая, таким образом насытившись, обычно исчезала так же внезапно, как и появлялась. Первое время Ольга пыталась стрельбой из карабина отгонять эти кровожадные кагалы, но, быстро поняв бесполезность затеи, решила не тратить зря патроны. Каждый раз после визита этих непрошенных  гостей ей оставалось только, взяв лопатку, чудом уцелевшую после погрома, тщательно прикопать остатки их кровавого пиршества, чтобы свежая кровь не привлекала тут же новые своры.

Но  с  некоторых  пор хищники тоже стали бояться человека, ибо они диким своим сознанием  быстро уяснили, что любая встреча с ним в голой степи, где сразу не укрыться, кончится  стрельбой и смертью, так как теперь каждый из людей был с оружием и мог легко лишить жизни  всякую живую тварь,  даже не приближаясь к ней. Да  и сами люди, как тяжелораненые в ходе жестоких стычек, так и просто оставшиеся в открытой степи , особенно в ночь и  без патронов, часто теперь  становились легкой добычей голодных свирепых стай. От  мертвецов же, брошенных на поле боя, к утру обычно оставались только изодранные в клочья окровавленные шинели да ошметки сапог…

     И то и дело окрестности небольшого  зимовника, затерянного в бескрайней задонской степи, еще летом сгоревшего после артобстрела красной батареей, оглашались вдруг воем и свирепым визгом. Ольга и днем и ночью никогда теперь не расставалась с небольшим  пистолетом Браунинга, подаренным ей отцом еще в Москве, в то мирное и счастливое время, когда подобные подарки на день Ангела, пусть даже от боевого полковника своей единственной  взрослеющей  дочери, вызывали у окружающих  ироничную мягкую улыбку…