Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем

В апреле того же 1950 года Фадеев и Колесников познакомились лично. Фадеев лечился в Барвихе, к нему на московскую квартиру приехал Лев, застав тёщу и домработницу. Фадеев позже вспоминал: «Обе старушки, смертельно боясь грабителей, завидев незнакомца в военной форме, кажется, отнеслись к нему неласково». В итоге лётчик с помощью секретаря Фадеева Валерии Зарахани[48] добрался до Барвихи. Вскоре Фадеев написал Асе в Спасск: «В чертах лица Вашего сына так много от Вас, и это очень взволновало меня. Он очень естественный, природно-умный и жизнерадостный парень, понравился мне чрезвычайно, мне было с ним легко и весело». И ещё: «Лёва – это Ваша колоссальная жизненная победа. Всё-таки жизнь умеет не только приносить несчастья, но и сторицей возмещать за них. Не будь у Вас того неудачного брака, не было бы у Вас Лёвы». Это слово в защиту неудачи, оборачивающейся другой – высшей удачей, подобно тому как тактическое поражение способно обернуться стратегическим успехом, а гамбит – осознанная жертва фигуры – победой в шахматной партии.

Фадеев следил за жизнью Льва. Писал ему: «Мечту о литературной работе своей Вы, конечно, не бросайте, данные у Вас к этому есть, и Вы ещё молоды… Я всегда смогу обеспечить Вам квалифицированную оценку Вашей работы». Асе писал более откровенно: «Его [Льва] литературные способности несомненны, но у него – при несомненном природном уме и душевной эмоциональности – есть общий недостаток культуры и кругозора… что объясняется не столько недостатком начитанности, сколько длительным пребыванием в глухих углах и однообразием среды, в которой приходится вращаться, как бы она сама по себе ни была своеобразна и симпатична».

Одно из писем Фадеева нашло Колесникова в Китае, вскоре после памятного боя. Знал ли Фадеев, где именно находился и против кого воевал Лев в 1952–1953 годах? Может быть, и знал. Даже скорее всего. В упомянутом письме, отправленном в самом конце Корейской войны, говорится: «Возможно, что скоро Вы попадёте домой, хотя и много подлостей творится в окружающем нас мире, – разумеется, подлостей, направленных против нас, – и делается решительно всё как раз для того, чтобы задержать Вас там, где Вы сейчас находитесь». Фраза невнятная, постороннему человеку малопонятная – чтобы пропустила военная цензура. Фадеев явно имеет в виду нежелание южнокорейской стороны подписывать соглашение о перемирии. 14 августа 1953 года, вскоре после прекращения войны, Фадеев пишет Асе: «Желаю тебе поскорее обнять твоего Льва! Крепко жму тебе руку». 25 августа: «Насколько это точно, что Лёва должен приехать? Имеются ли уже определённые данные, или это его предположения?»

Заочным участником Корейской войны можно назвать и самого Фадеева – бывшего приморского партизана и подпольщика. Северокорейский партизан Со Кван Мин так отзывался о фадеевской «Молодой гвардии» в годы Корейской войны: «Если бы наша молодёжь не прочла эту замечательную книгу, мы, может быть, не сумели бы так крепко сорганизоваться, когда наступил тяжёлый для родины час… Но все мы читали эту книгу, все мы восхищались Олегом Кошевым и его друзьями и старались подражать им во всём». В 1951 году в журнале «Знамя» вышел очерк журналиста Алексея Кожина «Борющаяся Корея», где, в частности, говорилось: «Молодогвардейцы Пхеньяна повторили даже методы борьбы краснодонских героев». Оказывается, на Корейской войне были целые партизанские группы, называвшие себя «Молодой гвардией», – в Пхеньяне, в шахтёрском городе Анджу. Корейские молодогвардейцы вызволяли пленников из американского концлагеря, взрывали мосты и склады, распространяли прокламации. Однажды обклеили листовками вражеский штаб – прямо как юный подпольщик Булыга-Фадеев когда-то во Владивостоке.

Отправляясь на войну, Лев Колесников написал красным карандашом на незаконченной странице: «Автор пошёл набираться свежих впечатлений». Вернувшись, открыл начатую тетрадь и записал: «Автор дома, впечатлений набрался, работа продолжается».

Впечатлений и правда было с запасом – вот только писать об участии советских лётчиков в Корейской войне было нельзя. «Когда будет время и будет кому дать списки лётчиков-добровольцев, чтобы узнали о них люди? – задавался вопросом Колесников. – …Надеюсь, когда-нибудь о событиях тех лет выйдут книги».

В мемуарах Кожедуба о Корее ничего не говорится. Но Кожедубу было о чём писать и помимо Кореи, а Колесникову?