Красное солнце валькирии

– Дело в том, что алмаз красной гаммы лишен искристости, свойственной бесцветным камням. Поэтому насыщенность цвета необходимо повысить. Их обрабатывают смешанной техникой – верхнюю грань оставляют ровной, а гранится именно «павильон», спрятанный в оправе. Так появляется внутреннее сияние, игра света, переливы.

Богдан Данилыч оторвался наконец от своих дел и взглянул на Софью со смесью любопытства и тревоги.

– Мы ведь говорим о конкретном камне, верно?

– Вас не обманешь. Но дело в том, что я его ни разу не видела и не знаю, где он находится.

– Вы его разыскиваете?

– Затрудняюсь с ответом, если честно. Это похоже на пойди туда – не знаю куда, найди то – не знаю что. Пока я просто пытаюсь выяснить хоть что-то.

– Известен ли вам провенанс? То есть биография камня.

– Кое-что. Он принадлежал богатой афганской семье, и у него есть имя – «Red Sun».

– Заря.

– Красное солнце.

– Ну или так. У англичан нет отдельного слова для обозначения восхода, поэтому они чаще всего используют это словосочетание. Имя, кстати, говорит о камне многое. Скорее всего, этот – англичанин. Не по рождению, разумеется, а по владельцу. Что еще?

– Он был очень дорог семье, которой принадлежал. Настолько, что после его исчезновения сто лет назад они продолжают его искать.

Богдан Данилович поднял брови над очками.

– Ну что ж, это вполне объяснимо. Насыщенный красный алмаз – камень полководцев. Он дарит власть, храбрость, надежду. Астрологи считают, что он позволяет владельцу привлечь на свою сторону астральные сущности. Красный – единственный из алмазов, требующий осмотрительности. С его мощью способен совладать только сильный душой владелец.

Сильный душой? Выходит, Лариса не смогла. Алмаз привел ее к гибели. Может быть, все потому, что камень был украден?

Софья так задумалась, что не расслышала заданного ей вопроса.

– Простите, что?

– Я спросил, в оправе ли камень.

– Думаю, нет. Но скорее всего, огранен в бриллиант.

– А сколько карат? Тоже неизвестно?

– Неизвестно, но размеры примерно полтора-два сантиметра в диаметре.

Старик по-мальчишески присвистнул. Глаза блеснули за стеклами очков.

– Богдан Данилыч, вы что-нибудь слышали о таком камне?

– К сожалению, нет, никогда. Но это ни о чем не говорит. Не все, знаете ли, мне докладывают. А вам точно известно, что его следы ведут в Петербург?

– Теперь да, – твердо ответила Софья.

Старик взглянул с недоверием, но уточнять она не стала. Не рассказывать же об убийствах!

– А вы не могли бы осторожно поспрашивать о нем? Может, кто-то из ваших хоть краем уха…

– Осторожно? – перебил Богдан Данилыч. – Насколько осторожно?

– Максимально.

– Так… Значит, за камешком криминал тянется, если не хуже. Угадал?

Софья поразилась сообразительности старика.

– Пока речь идет только об информации, не более. Но если вам кажется, что это каким-то образом может стать для вас опасным, то, прошу, забудем наш разговор.

– Наверное, так будет лучше. Вы знаете, при моей специальности я всякого навидался. Но что-то наводит меня на мысль, что нам с вами надо держаться от этой истории подальше. Или вы не можете?

– Не могу, – призналась Софья и вдруг подумала: если он спросит «почему», она не сможет ответить.

Видимо, старик увидел что-то на ее лице, – он вдруг взял ее за руку.

– Подумайте хорошенько. Если вам не очень надо, отойдите в сторону, пока не поздно. Поверьте моему опыту и профессиональному чутью. Тот, кто владеет этим камнем, может решить, будто вам что-то известно. Или, еще хуже, вы за ним охотитесь.

– Я не охочусь за алмазом. Просто хочу помочь…

Кому, интересно, она хочет помочь?

– Мой вам совет – помогите самой себе.

– Со мной пока ничего не случилось.

– Пока. Даже судя по тому, что вы мне рассказали, уже понятно – за этим камнем тянется кровавый след.

Данилыч потряс головой и взглянул на Софью старыми мудрыми глазами.

– Знаете, никогда не понимал, почему люди умирают за камни. Да, они ярко светят, но… не греют. Они мертвы.

Софья молча кивнула. Прав старик Данилыч. Ох как прав!

Обратный путь она тоже решила проделать пешком. Растрясти жирок, а то что-то его как было полные бока и живот, так и осталось. Хорошо еще мама не видит. Софья представила, как та вытаращит на нее глаза, сделает возмущенное лицо и объявит, что так позорно распуститься может себе позволить только работник общепита.

– Ты что, перешла бухгалтером в шоферскую столовку? – непременно спросит мама и призовет папу в свидетели нравственного падения и морального разложения дочери.

Он непременно поинтересуется, почему именно в шоферскую столовку, на что мама ответит:

– Там по-настоящему вкусно готовят!

Папа поднимет брови и спросит:

– А ты откуда знаешь?

Тут все начнут хохотать, хвататься друг за друга, а потом пойдут пить чай. Все – с пирогами, а Софья – пустой и несладкий. «Вприглядку», как когда-то говорил дед.

Решив по пути зайти в пару мест, чтобы присмотреть что-нибудь свеженькое вроде блузочки или даже костюма, Софья отклонилась от курса и вышла на Невский. Она неторопливо прошлась по бутикам и неожиданно купила шикарное черное белье. Комплект – особенно лифчик – так и просился на обложку «Плейбоя».