Красноречие сардинки. Невероятные истории подводного мира

Начиная с XV века средиземноморские рыболовные порты учреждали так называемые прюдомальные суды, в которых судьям-рыбакам, избираемым их коллегами, поручалось регламентировать рыбную ловлю в прибрежных водах. Еще до того, как человечество узнало, что Земля вращается, люди уже поняли, что море принадлежит всем и что справедливое разделение его плодов должно основываться на солидарности, на ограничении орудий лова и на разной специализации рыбацких общин. Фундаментальные принципы были простыми: каждый должен иметь возможность есть досыта и при этом не забирать больше, чем может ему дать море. Местные эксперты обладали здравым смыслом и потому не стимулировали разрушительную конкуренцию, а устанавливали правила разделения плодов моря. Все слишком смертоносные орудия лова запрещались. Кроме того, способы рыбной ловли и ее объекты чередовались, чтобы избежать концентрации усилий на одном виде морской фауны и, следовательно, не нанести ущерб экосистеме и не дать преимуществ одним рыбацким общинам перед другими. Поэтому в рыбном супе было понемногу рыб каждой породы, что не только обеспечивало сохранность ресурсов, но и придавало блюду богатый вкус. Прюдомальные суды рыболовов существуют по сей день, несмотря на то, что национальные и международные инстанции подрывают их усилия, субсидируя промышленный вылов рыбы, который не подчиняется установленным в общинах законам. Однако эти организации вопреки всем препятствиям продолжают свою деятельность и следуют старым правилам. Они выжили, сопротивляясь разнообразному экономическому и административному давлению и попыткам их запретить. Они выстояли наперекор стихиям – благодаря любви к морю и соблюдению традиций. Во всех наших средиземноморских портах еще можно встретить их суда, традиционные разноцветные плоскодонки, живые символы эпохи, примером которой стоило бы вдохновиться. Потому что эти воспоминания о былой гармонии содержат в себе еще и надежду, забытое зернышко, из которого однажды, возможно, снова прорастут благородные принципы.

Мне повезло, я часто видел жизнь морских созданий и узнавал их тайны. Когда наблюдение за морскими глубинами открывает нам такие истории, какое же счастье знакомиться с ними. Бывает, что источником подобных сведений становятся продукты из магазина или блюдо, приготовленное вдали от моря, но знакомиться с ними все равно интересно. Когда хочешь разобраться с происхождением какого-то продукта и выяснить что-нибудь о живом существе, часть которого видишь в лотке, когда пытаешься представить, откуда это существо и какую жизнь оно вело в море, ты уже начинаешь восстанавливать разорванную связь с природой и свое место в пищевой цепи. Приходит понимание того, какую роль ты в ней играешь, и неизбежно появляется уважение к природе.

Существует такое вполне естественное удовольствие, как восстановление своего места в экосистеме. Сбор морских ежей или ракушек заново пробуждает первобытные инстинкты, следовать которым нам велит наш мозг. Это простая радость ребенка, ищущего пасхальные яйца. Или подростка, который ловит покемонов. Эта радость возвращает нас в изначальные рамки, в те далекие времена, когда ее испытывали наши предки: она снова проявляется в сфере пищевой цепи. И тогда наш природный инстинкт диктует нам здравое поведение: мы ограничиваем количество того, что берем у природы, бережем ее ресурсы, сохраняем в тайне счастливое место рыбалки, чтобы в любой момент на него вернуться и продолжать им пользоваться. В противоположность магазину, который подталкивает нас покупать больше и больше, природа призывает нас к самоограничению. И мы начинаем ее защищать, осознав свое место в экосистеме и роль, которую мы в ней играем.

Мне было сложно отыскать эти корни: им трудно пробиться сквозь асфальт больших городов. Когда ты заперт среди улиц и стен, где еще, кроме как в повествованиях, которые доносятся до тебя издалека, можно уловить нашу связь с другими живыми существами? Я хотел узнать и пересказать истории океана, чтобы разделить со всеми любовь к нему, но город, место, где человек отчужден от самого себя, постоянно отдалял меня от этих историй. В городе земля не видна, разве что когда ведутся ремонтные работы. В городе не видно небо, разве что в просветах между домами. В городе мы не ходим – нас всасывает поток транспортных средств, и с людьми мы говорим на расстоянии, посредством разных волн.

Мы теряем даже наше место в пространстве. Единственное чувство, которое у нас остается, – это чувство времени, но и время мы теперь нередко воспринимаем только как источник стресса.

Когда я был маленьким, я часто думал о путешествии воды. Я представлял себе, как она вытекает из слива умывальника, и мысленно воспроизводил проход капель по тобоггану труб, их бег к океану. Вода как будто удирала через умывальник.