Красные часы

– Желаем всем веселого и радостного Рождества, – продолжает Брайан.

Где, интересно, он будет отмечать? Лопает, наверно, как тяжеловоз, с такой-то комплекцией.

На улице возле актового зала жена стоит рядом с Дидье и Питом, оттягивая момент, когда придется пристегивать детей, везти их обратно в дом на холме, отстегивать, споласкивать яблоки, мазать миндальным маслом цельнозерновой хлеб, разливать по чашкам молоко от коровы, питавшейся только дикорастущей травой.

Пит:

– Эта запись вышла только в восемьдесят первом.

Дидье:

– Нет уж, извини, в восьмидесятом, ровно через два месяца после того, как он повесился.

А вот когда надо давать детям витамины со фтором – он запомнить никак не может.

– И ровно через сто лет после того, как построили наш дом, – добавляет жена.

– Готов поспорить, строили его китайцы за сущие гроши, – возмущается Пит. – В Орегоне моих соотечественников хорошенько поимели. Особенно железнодорожных рабочих, ну и шахтеров тоже. Слыхала про резню в каньоне Хеллс?

– Нет, – отвечает жена.

– А ты почитай.

Пит ее презирает, почти не скрываясь. Изнеженная белая дамочка, без работы, живет в доме родителей – чем она занимается днями напролет? А вот Дидье потчует его историями о своем разудалом монреальском детстве, когда они ютились в социальной квартире, Дидье Пит боготворит.

Звонит телефон, номер незнакомый. Жена вспоминает заготовленную для рекламщиков реплику: «Немедленно вычеркните меня из своего списка».

– Сьюзен Макиннес? – это имя она не носит уже целых шесть лет. – Эдвард Тилман. С юридического.

– Конечно, Эдвард… Я тебя помню.

– Ну, я надеялся, что помнишь.

Он все такой же чопорный, и нос, как всегда, заложен. Умница Эдвард, книжки читает, а по жизни дурак.

– Как у тебя дела?

– Терпимо, – отвечает он, – но дело вот в чем: меня тут занесло в твою деревню.

Жена оглядывается, словно боится, что Тилман стоит на крыльце актового зала и наблюдает за ней.

– У меня здесь клиент, и я хотел тебе сообщить о своем приезде. Нелепо бы вышло, столкнись мы случайно на улице.

– Тебе есть где остановиться?

Эдвард соблюдал бы в доме чистоту, но постоялец он разборчивый: понадобилось бы дополнительное одеяло, он бы обязательно сделал замечание о сквозняках и текущих кранах.

– Я в «Нарвале» живу.

– Если хочешь, мы будем очень рады…

– Спасибо. Я прекрасно устроился.

Жена немножко следила за его карьерой. Эдвард блестяще учился и мог бы сразу же после выпуска получить место в навороченной конторе, но в итоге работает в государственной адвокатуре в Салеме. Денег, наверное, получает с гулькин нос.

– Приходи к нам как-нибудь на ужин.

Вот придет к ним и подумает: «А разнесло ее слегка. Такая стройная была, а теперь… Но так с ними случается после беременности. С жиром труднее бороться».

– Х-хм. Хорошая мысль.

Она вспоминает это его фирменное хмыканье – он всегда так хмыкал.

Говорят, в «Нарвале» водятся клопы.

– Ну и?..

Но Эдвард уже повесил трубку.

Дидье толкает ее плечом.

– Это кто был?

– Парень один с юридического.

– Надеюсь, не секс-вампир Чед.

– Просто заучка один, мы с ним вместе статью делали.

Как и следовало ожидать, муж больше ни о чем не спрашивает.

Джон хнычет и дергает жену за руку. Она забыла взять книжку про дикобраза и пакетик с виноградом. А на стенках унитаза на втором этаже следы ее фекалий. Она теперь трусливо избегает туалетного ершика, и он ржавеет без толку в своей подставке.

Вокруг Брайана толкутся жизнерадостные мальчишки, наверное, из его футбольной команды. Но сезон же кончился? Хотя они, конечно, все равно его боготворят.

И вокруг Ро тоже собрались ученики. Лицо у нее уже не такое сердитое, она театрально размахивает руками, смешит детей. Они ее обожают – а почему бы и нет? Ро – хороший человек. Жене тоже хочется быть хорошим человеком, таким, который порадовался бы за Ро, если бы та забеременела или усыновила ребенка, не стал бы надеяться, что у нее ничего не выйдет.

Ро завидует, глядя на Джона и Бекс? А что, если ей так и не удастся зачать? Или усыновить? Какой у нее в жизни будет якорь? Когда жена выходит на улицу, держа за руку Бекс и толкая перед собой коляску с Джоном, на них прямо большими буквами написано: «Цель в жизни достигнута». Она высидела этих маленьких зверушек, кормит их, моет, любит, и когда-нибудь они и сами станут настоящими людьми. Жена сделала людей. Можно больше не оправдывать свое существование на этой планете.

Большие карие глаза, освещенные солнечными лучами кудри, идеальные подбородочки. «Все маленькие детишки очаровательны, ты же это знаешь, правда?» – как обычно, Дидье умеет отравить радость. Да, дети рождаются очаровательными, чтобы их не бросили на погибель, ведь одни они выжить не могут, им надо сначала подрасти. Но верно и то, что некоторые дети красивее других. «Jambon sur les yeux», – любит говорить Дидье. У тебя вечно на глазах ветчина.

Поднять, посадить, пристегнуть.

На ветровом стекле капельки дождя.

Скоро покажется океан.

– Есть хочу! – вопит Бекс.

– Сейчас уже приедем, – отвечает жена.