Красные кресты

Так вот, Славну не нравилась эта игра в кошки-мышки; он рассчитывал неплохо поживиться в Кадисе и насладиться всеми мимолетными утехами победителя. Тем временем Кадис с его сокровищами - домами богачей, соборами, резиденциями епископов, ювелирными лавками, пульхериями и винными погребами, а также прелестными сеньорами и сеньоритами - все это ускользнуло у него из-под носа и досталось другим.

И чего ради, Господи? С какой стати? Потому только, что капитану приспичило гоняться по всей Атлантике за де Рамиресом, с которым они некогда повздорили! Если бы хоть та старая сельдяная бочка - "Санта Крус" везла что-то ценное! Но где там! Если в конце концов они её захватят (черт знает какой ценой), окажется, что кроме пары сотен крыс и мешка заплесневелых сухарей там в трюмах ничего нет. Шкипер добьется своего: повесит за ноги испанского гранд - идальго или выпустит ему кишки, но что достанется команде?

- За что мы дерем руки до кровавых мозолей? - вопрошал он своих приятелей из Гастингса. - За пару шилингов в неделю? За что рискуем головой? Чтобы Мартен мог покрасоваться перед своей куколкой, какой он лихой парень? Тьфу, дьявол бы побрал такую службу!

Слушали те его, раззявив рты, и даже поддакивали, пока за спиной Перси не показался Стефан Грабинский. При его виде все опустили головы, а кое-кто попытался выскользнуть из кубрика на палубу. Но Грабинский заступил им дорогу.

- Стоять! - решительно скомандовал он.

При звуке его голоса Перси поспешно обернулся.

- Вы к нам в гости, - спросил он, зло сверкнув глазами, или шпионить?

- К тебе, Барнс, - кивнул Стефан. - Скажи, случалось тебе видеть звезды ясным днем?

Славн не мог понять, или это оскорбление, или Грабинский не слышал его слов и просто шутит.

- Звезды? - растерянно повторил он. - Ясным днем?

- Сейчас увидишь.

Едва услышав эти слова, он в самом деле увидал, как посыпались звезды, одновременно ощутив пронзительную боль в виске; палуба ушла у него из - под ног, а сам он пролетел через весь кубрик и грохнулся о стену.

На миг Перси утратил способность мыслить и понимать. Голова его гудела, в глазах кружились двери, стены и человеческие фигуры. Не скоро смог он их остановить и поставить на место. Попробовал подняться, что удалось не с первой попытки, но не смог даже разразиться потоками проклятий: не в силах был пошевелить челюстью, которая выскочила из сустава.

Он только громко зарычал от страха и от боли и бессильно рухнул на ближайший рундук.

Грабинский догадался, что с ним, но не мог ничего поделать, поскольку у него от удара занемела рука.

- Позови главного боцмана, - бросил он одному из матросов. - Он на палубе.

Когда Поцеха вправил челюсть Славну и узнал от Стефана о происшествии, к Перси вернулся дар речи. Нет, он не ругался и не проклинал, а ударился в плаксивые жалобы.

- Вот чего заслужил я за годы службы на этом корабле! За что? спрашивал он. - Что я такого сделал, что меня изуродовали?

Стефану даже стало его жаль.

- Ну-ну, Перси, - примирительно сказал он. - Не прикидывайся невинной жертвой. Я не собирался так сильно тебя ударить.

Поцеха уважительно кивнул.

- Чистая работа, - сказал он, усмехаясь в усы. - Но нет нужды его жалеть. За подстрекательство к бунту тебя нужно повесить, - повернулся он к Славну.

- Я никого не подстрекал, - всхлипнул Перси. - У меня есть свидетели. Скажите сами! - воскликнул он, поглядывая на земляков. - Разве я подстрекал вас к бунту?

- Еще не успел, - вмешался Грабинский. - Мне вовремя удалось тебя от этого удержать. Но если чувствуешь себя обиженным, можем доложить капитану. Как хочешь.

- Обойдется, - буркнул Славн. - При случае я сам сумею разобраться.

Как хочешь, - повторил Стефан.

ГЛАВА XYII

В ту ночь Мартен не позволил себе сомкнуть глаз и отдохнуть. Он хотел окончательно измучить Рамиреса и его людей, а поскольку сам проспал пару часов после обеда, то ощущал себя в силах бодрствовать хоть целые сутки.

Каравелла решительно держалась юго-западного курса, значит не на Азоры, как он вначале полагал, а скорее всего к Мадейре. Атаковать её он собирался только когда они окажутся на полпути от цели. Но случай распорядился иначе, и позднее Мартен смог оценить, как он обязан этой случайности.

Случилось это незадолго до восхода солнца и было настолько поразительно, что в первую минуту ни на "Зефире", ни на "Санта Крус" никто не мог угадать причины происшедшего.

Первоначальная ситуация и все развитие событий с точки зрения командора Бласко де Рамиреса выглядели так: почти вся орудийная прислуга уже давно находилась на артиллерийских палубах по левому борту, и все оттого, что "Зефир" неведомо в который раз маневрировал так, словно собирался обгонять каравеллу именно с той стороны. Рамирес, наученный множеством предыдущих наскоков такого рода, даже не рассчитывал, что Мартен в самом деле решится на проведение столь рискованного маневра до конца; он полагал, что с минуты на минуту тот сменит курс и вновь останется позади. Но несмотря на это погнал своих канониров на боевые посты, не исключая прислуги двух шестифунтовых октав в кормовой надстройке.