Красные нити

Не смотря на то, что его лицо искажала злость, Корнилов отчётливо разглядел в глазах Гольшанского неподдельный страх. Не тот страх разоблачения, который появился у него от слов Ники и не тот удивленный взгляд, когда девочка рассказала про то, чего никто знать не мог априори. Нет, сейчас в глазах Сильвестра засел самый настоящий ужас перед чем-то неотвратимым и колоссально кошмарным.

Так чего же так может боятся безжалостный и хладнокровный подонок, вроде Сильвестра Гольшанского? Особенно, если учитывая, что Людмила не первая любовница, которую он «наказал» или, вернее, пытался «наказать».

— Вы не понимаете, куда лезете, подполковник! — в глазах Сильвестра подрагивали лихорадочные блики. — Она… она- это, нечто гораздо более худшее и опасное, с чем вы когда-нибудь могли бы столкнутся!..

Стас не перебивал его.

— Эти девочки… они…

Он не смог договорить и замотал головой.

— Сильвестр, договаривайте, — приказал Стас.

Но Гольшанский упрямо покачал головой.

Корнилов вдруг ощутил, что его переполняет странное мрачное и угнетающее чувство. Оно, подобно отравленному воздуху, стремительно заполняло комнату для допросов. Нечто невидимое и не осязаемое, вызывающее гадкое и мерзкое предчувствие приближающейся беды. Оно стремительно крепло, росло и накапливалось.

Стас почувствовал, как внезапно стало тяжело дышать и как замедляется его сердцебиение. Корнилова пронзил истинный ужас, он вдруг осознал, и эта мысль крепко засела в голове, что он может погибнуть. Прямо здесь, сейчас. Просто взять и умереть.

Судя по виду, с Сильвестром происходило что-то похожее.

И в этот миг дверь в комнату отворилась, Стас обернулся и увидел вбегающую Нику.

Корнилов что-то крикнул ей, но с удивлением обнаружил, что у него нет сил кричать.

Его тело стремительно слабело, лицо покрывалось жаркой испариной, а ноги подкашивались.

Ника бросилась к Стасу, схватила его за руку и Корнилов, словно, глотнул свежего чистого воздуха.

Странное наваждение исчезло, испарилось будто его и не было. Корнилов увидел, как Ника, отпустив его, подошла к обмякшему Сильвестру и теперь коснулась его руки.

Как и Корнилов, Гольшанский мгновенно пришел в себя.

— Чёрт возьми!.. — выдохнул он. — Что же вы наделали, мать вашу…

Он нервно сглотнул.

— Теперь она всё знает… — Гольшанский ошарашенно покачал головой. — она знает про вас…

— Сильвестр, — промолвила Ника.

Он посмотрел на неё.

— Вы можете помочь остановить её и прекратить весь этот ужас. Вы же сами страдаете, наверняка страдает и вся ваша семья. Ради себя, вашей матери, вашего сына и вашей внучки, которой нужна семья… Прошу, помогите нам.

— Не могу… — процедил Сильвестр. — Не могу!..

— Тогда хотя бы скажите, как мы могли бы…

— Беккендорф! — морщась как от невыносимой боли, процедил Сильвестр. — Найдите Нестора Беккендорфа! У него… у него есть записи…

— С клиентами его борделя? — спросила Ника.

— Чёрт! Не только… У него есть… записи, которые вам нужны…

Стас с потрясением наблюдал за Сильвестром. Гольшанский явно говорил через силу. Словно, нечто мешало ему и удерживало его от дальнейших разговоров.

Стас вспомнил рассказ Ники о той ферме, где чуть не убили Раду Любинскую и о той же странной рыжеволосой женщине, которая, если верить Нике, буквально излучала некую «уничтожающую и удушающую ауру». Стасу стало по-настоящему жутко.

— Записи, на которых всё видно… — продолжал Сильвестр.

— Что видно? — спросила Ника.

— Всё… всё, что вам нужно… — выдавил Гольшанский.

Затем, вдруг, он странно подавился и, соскользнув со стула повис на наручниках возле стола. Тело его конвульсивно задёргалось, глаза закатились, а через стиснутые зубы проступила пена.

— Врача сюда! — открыв дверь допросной, проорал Стас.

Но, когда в комнату ворвались сразу двое сотрудников медчасти, они увидели Нику, которая сидела возле неподвижного Сильвестра и, держа ладони на его лице, что-то умиротворяюще шептала.

Присмотревшись, Стас с удивлением обнаружил, что Сильвестр спит.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Среда, 27 января

— Это всё она, та женщина, Стас, — убежденно проговорила Ника, когда они снова оказались в машине.

— Ты увидела её в воспоминаниях Сильвестра?

— Не четко, но да, — кивнула я.

— Что там такое происходило? — вмешался, молчавший до поры, Сеня. — Что с Сильвестром?

— Эпилептический припадок, — будничным тоном ответила я.

— Он же вроде не эпилептик, — недоуменно сдвинув брови, проговорил Арцеулов.

— Я тоже, — хмыкнул Стас, — но, если бы не Ника… скорее всего, я бы валялся рядом с Сильвестром.

— Это всё она, — снова повторила Ника. — Я не знаю, как это объяснить Стас, но это она… Она во всём виновата и именно она принуждала Сильвестра и Нифонта помогать ей…

— Значит «Сумеречный Портной» — та рыжеволосая баба, с которой столкнулась Ника на той ферме? — спросил Арцеулов.

— Не совсем, — проговорила я, — я бы сказала, что… «Сумеречный Портной» — это сразу несколько людей.

— Угу, — кивнул Сеня, — Сильвестр, Нифонт, эта рыжеволосая ведьма… кто ещё?

Я посмотрела на Стаса, тот пожал плечами.