Красные нити

Слава… Ему нужна была слава. Ему хотелось быть уверенным, что о нём будут говорить, после его ухода. Что его поступок будут обсуждать десятилетиями… А сейчас, стараниями Стаса, этот отчаявшийся, обозлившийся и сбившийся с Пути человек, засомневался и в его взгляде появился страх.

Стас видел, что террорист уже, возможно, готов отказаться от задуманного.

Положение было подобно сверхчувствительным весам, готовым сию же секунду качнутся в одну или другую сторону. На одной чаше весов был благополучный исход ситуации, а на другой самый негативный и неприемлемый.

Стас оставался спокоен, молча наблюдая за террористом. Сейчас не нужно было вмешиваться и пытаться убедить его. Если он примет нужное Стасу решение, сам он должен думать, что это решение его и только его.

Сзади, в конце вагона вдруг распахнулась дверь. Стас едва успел разглядеть пистолеты в руках ворвавшихся в вагон оперативников.

— «Да чтоб вас!..» — мысленно выругался Стас.

Время замерло, а затем секунды потекли вяло, неторопливо точно стекающий вниз густой вязкий соус.

Террорист начал оборачиваться назад.

— Руки за голову! — вскричал бежавший впереди всех оперативник, вытянув пистолет перед собой.

Люди вокруг упали на пол, инстинктивно закрывая головы руками. Все, кроме одного. Кроме мужчины в чёрных джинсах и полосатой рубашке. Стас уже в прыжке к террористу, увидел, как человек в чёрных джинсах, стоя за спиной четырёх оперативников, выхватывает пистолет.

— «Ну, конечно,» — искрой мелькнула в голове Стаса быстрая мысль, — «Их должен был кто-то страховать».

Его предупреждающий крик повис в воздухе, но Корнилов видел, что оперативники не успеют среагировать.

Стас левой рукой схватил мужчину за кулак, в котором был зажат взрыватель. Террорист обернулся на него, на перекошенном лице застыл настоящий испуг и смятение. Корнилов был безжалостен: зажатым в правой руке ножом, он рассек горло мужчины с пустым взглядом.

Глаза того расширились от удивления, он втянул в себя воздух и начал оседать. Стас присел вместе с падающим телом.

В этот миг прозвучали четыре быстрых выстрела. Пронзительно закричала какая-то женщина. На глазах Корнилова двое оперативников упали замертво с простреленными головами, третий успел выстрелить, но промазал, а пуля мужчины в чёрных джинсах прострелила его колено. Четвёртый оперативник, с расширенными от ужаса глазами пытался трясущимися руками выхватить ствол.

Стас, левой рукой удерживая взрыватель, правой достал свой револьвер, вскинул и, почти не целясь, спустил курок.

«Питон» вздрогнул в его руке, и через долю секунды убийца в полосатой рубашке отлетел к стене, сполз на пол и задёргался в конвульсиях. На его груди быстро проступило бесформенное багровое пятно.

Стас спрятал револьвер. В ушах у него учащенно и гулко стучал пульс.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 29 января

— Ника, где?! В каком купе?! — взволнованно кричал Сеня.

— Я не знаю! — едва не плача, отвечала я.

Я чувствовала и знала, что Беккендорфа убивают. Прямо сейчас, за одной из восьми дверей! И я, чёрт побери, понятия не имела за какой!

— Ника!.. — позвал Сеня.

— Я пытаюсь! — прокричала я в ответ.

Всё моё тело заполнил гремящий сердечный ритм. Паника душила и сдавливала в своих тисках, щекотные капельки испарины медленно скатывались по шейным позвонкам.

— «Где же ты!» — плаксиво скривившись, пытливо думала я. — «Девочки!.. Покажите мне! Пожалуйста! Прошу вас! Пожалуйста!»

Тщетно. Восемь плотно закрытых дверей, отличающихся лишь нумерацией. В одном из них гремит музыка и слышится хохот.

Нам точно не туда. Осталось семь. Где же ты? В каком купе?!

Пульс мерил доли секунд, пропитавшее кровь напряжение каменело и вибрировало в локтях, плечах и коленях. Мой беспомощный взгляд метался от одной двери к другой. Я, словно, надеялась увидеть сквозь них. Моё желание узнать и успеть спасти Беккендорфа было так велико, что я как будто пыталась взглядом проникнуть за задвинутые двери купе.

Гремящая музыка и хохот, доносившиеся из одного купе, сливались с шумом пульса в моей голове.

Я закрыла глаза. От захлёстывающего меня переживания и зашкаливающего страха ноги становились ватными, в коленях растекалась мерзкая слабость.

И вместе с тем в сознание внезапно вклинились обрывки воспоминаний. Я замерла на несколько мгновений. Я глядела перед собой, чувствуя, как сердце требовательно рвётся из груди.

А в следующий миг, я бросилась к купе с номером четыре!

— Здесь! — закричала я Сене.

Арцеулов отпихнул меня в сторону, быстро открыл дверь и едва успел увернутся от широкого взмаха ножа.

Я вскрикнула, прижав руки к лицу, отскочила назад. Оставивший Беккендорфа смуглый мужчина с темной бородой, сверкнул оскалом, и навалился на Сеню. В его правой руке зловеще переливался нож с широким массивным лезвием, край которого был выпачкан в крови.

Они с Сеней повалились на пол, начали неистово лупить друг друга. Между ними завязалась молчаливая, яростная схватка.

Я неуверенно приблизилась к ним, надеясь помочь Сене. Но Арцеулов заорал мне:

— Не лезь!!!