Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

Многие стихийные последователи Бакунина действовали именно по его заветам относительно необходимости «морализации» народа с помощью криминальной стихии. Одесский анархист Ушеров заявлял: «Достаточно увидеть на человеке белые перчатки, чтобы признать в нем врага, достойного смерти…»[2416] В подполье анархисты охотно участвовали в организации террористических актов. Молодой анархист С. И. Васильев (кличка Василёк) в Амурской области и Благовещенске при белых «…проповедывал террор и сам лично участвовал в террористических акциях. …Напр[имер], он собственноручно убил в Алексеевске Бабицкого, сам охотился на знаменитого „Кешку Косого“, организовал покушение на жизнь начальника политической контр-разведки Ф. Д. Васильева». Однако в последнем случае револьвер Василька дал осечку, и террорист был застрелен своим однофамильцем[2417].

Среди анархистов попадались просто выдающиеся мастера «эксов». Так, во Владивостоке в июне 1919 года был арестован видный анархист Иван Петрович Федорец (он же Малий), известный как участник более 30 экспроприаций на Юге России. Он вместе с Иваном Шмачилиным и Иваном Стрельским (тоже арестованными) осенью 1918 года участвовал в ограблении Владивостокских временных вагоносборочных мастерских[2418].

По воспоминаниям одной англичанки, анархисты в Ростове-на-Дону в 1918 году выделялись искусством грабежа: тогда как красноармейцы и матросы, врываясь в дома и учреждения, просто набивали грузовики мебелью, коврами, постельным бельем и мануфактурой, анархисты, с особой тщательностью разыскивая ценности населения, «…в надежде обнаружить тайники даже обрывали обои в квартирах. Не щадя женской скромности, они запускали руки дамам за пазуху, если подозревали наличие спрятанного там кошелька. Девушек же подчас раздевали, проверяя, не спрятаны ли в корсетах драгоценные камни. При обысках анархисты обшаривали каждую комнату, рылись в бумагах, трясли книги и даже ворошили печную золу»[2419].

В марте 1918 года в Лохвицу Полтавской губернии вступил 9‐й полк анархистов-коммунистов-террористов, убивший помещика Русинова и усердно грабивший население. Из дома Русиновых вытащили «мундиры Александровской эпохи, треуголки, дамские манто, шляпы, какие-то кружева и напялили все это на себя и на лошадей… <…> Два дня бушевал девятый полк и потом выступил по направлению к г[ороду] Ромны. Собственно, полка не было, двигался громадный обоз с награбленным барахлом, так как у каждого солдата были свои сани, на них сидели разодетые женщины и стояли граммофоны, которые все играли на разных языках»[2420]. Похожим образом выглядели обозы и махновской армии, и многих красноармейских отрядов.

Именно анархизм выглядел подходящей идеологией для малоразвитых партизан, подсказывая, как и большевизм, самые простые ответы на все вопросы. Детски-циничные рассуждения Новосёлова и Ауссема лишний раз свидетельствуют о пещерном мышлении этих вожаков, которые быстро привыкли к существованию за счет сколько-нибудь зажиточных слоев общества и считали нормальным, что для щедрого снабжения отряда они все необходимое получали от запуганного окрестного населения задаром.

Большевики тоже активно привлекали уголовников к революционной борьбе, видя в них, как и анархисты с эсерами, эффективную разрушительную антигосударственную силу. «Безмотивный террор» анархистов стал неотъемлемой частью большевистского режима[2421]. Сталин, помня свое специфическое прошлое, почитал не только опричников Малюты Скуратова, но и обычных разбойников – как стихийных революционеров. В 1936 году он так откомментировал пьесу С. Шаншиашвили «Арсен» (о популярном абреке): «…Сталин… повел речь о роли разбойников в истории страны, о том, что Илья Муромец или Арсен в какой-то мере являются революционерами, что они поднимали за собой угнетенные массы обездоленных и голодных и возглавляли это движение»[2422]. Вместе с тем большевики старались не только использовать, но и контролировать уголовников, этих хлопотных союзников на час, избавляясь от них в наиболее подходящий момент.

Порой разгул анархизма становился опасен самим партизанам. Есть свидетельства, что повстанческие органы власти на захваченной территории старались принимать меры по наведению элементарного порядка. Уже упоминавшийся Облаком, действовавший в Степном Алтае, стремился подчинить местных атаманов политическому руководству, однако заметного успеха не имел. Даже отряды совершенно бандитского образа действий являлись де-факто союзниками «правильных партизан»; разгромить иной раз за анархический бандитизм могли только мелкое подразделение. И то, судя по реакции известного командира И. Я. Третьяка, пусть и небольшие, но активные банды, вроде лихой шайки С. Чемрова, считались ценным повстанческим капиталом.