Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

Таким образом, даже решительному Трифонову мало что удалось сделать. Летом 1922 года глава правительства ДВР Н. Матвеев констатировал, что в Амурской области изобилие представителей номинального начальства: областной эмиссар, областное управление ДВР, а реальной власти почти нет, процветают бандитизм и самосуды. Банды дезертиров грабили население, угоняли скот; хунхузы опустошали прииски и приграничные селения. В низовьях Амура со времен тряпицынщины активно действовали многочисленные банды, исправно пополнявшиеся дезертирами, уголовниками и безработными[2523].

Характеризуя июль 1922 года, сводка Информчасти ГУ ГПО ДВР сообщала: в Амурской области суд, милиция, воинские формирования «…и все остальные учреждения поставлены таким образом, что у населения создается впечатление, что вся правительственная власть направлена на создание и укрепление исключительно одного беззакония. На этой почве появились самосуды населения в отношении отдельных лиц». Облкомиссар даже представил правительству проект создания областных и районных ЧК на месяц-полтора для борьбы с бандитизмом и самосудами, но Дальбюро ЦК этот проект отвергло[2524].

П. М. Никифоров, доложивший в Дальбюро ЦК о результатах проверки Амурской области, сделал шокирующий вывод о необходимости распустить областную организацию РКП(б), которая потеряла связь с коммунистами и не ведет никакой работы. У населения партия не пользуется никаким авторитетом, сами коммунисты боятся выступать на митингах. Дальбюро решило учредить в области губревком и временное партбюро. Но и роспуск партийной организации не помог: в конце 1922 года Амурская область была, с точки зрения цитируемого ниже чекиста И. П. Павлуновского, территорией абсолютной анархии – и среди силовиков, и в партийно-государственном аппарате, и в широких массах[2525].

Власть ДВР являлась номинальной повсюду. О ситуации в Забайкалье как о близкой к критической докладывал в январе 1922 года член ЦКК Булычёв. Партизаны отказывались от мобилизации, заставляя выдавать им документы о призывных льготах по семейному положению. Население не платило налогов, не желало участвовать в выборах, повсеместно, уничтожая хлеб, варило самогон. Милиция, набранная зачастую из повстанцев, бездействовала, а следователи под давлением партизан и за взятки освобождали арестованных, из‐за чего процветали грабежи и убийства[2526]. Приамурский облотдел ГПО летом 1921 года характеризовал милицию как «в полном смысле пьяную банду с уголовным оттенком…»[2527], в точности повторяя прозвучавшую тогда же оценку своих подчиненных начальником Сибмилиции И. С. Кондурушкиным.

Номенклатура ДВР, состоявшая, особенно в силовом блоке, сплошь из бывших повстанцев, считала революционное беззаконие и анархию естественным состоянием. Известный командир партизанского отряда В. Е. Сержант в 1921 году работал во главе читинской гормилиции и широко арестовывал военнослужащих, что было запрещено делать без ведома Военного совета НРА ДВР. В декабре того же года главком НРА и военный министр ДВР В. К. Блюхер жаловался правительству на самоуправство Сержанта: тот не только «вел себя дерзко, развязно, вызывающе, благодаря чему создалось впечатление, что права Председателя Военного совета, Главкома и Военного министра [Блюхера] равны с правами Начальника городской милиции…», но и публично заявлял, что если военный суд освободит арестованных милицией, то он, Сержант, снова посадит их в тюрьму[2528]. Так нагло Сержант вел себя потому, что чувствовал поддержку, которую партизанщина – основа милиции и НРА – получала со стороны ряда членов Дальбюро ЦК.

В конце 1921 и с февраля 1922 года Хабаровск переживал полосу бандитско-партизанского террора. Хозяевами города, отбившими его 14 февраля у белых, фактически были военные из партизанской НРА. В результате ситуация с полным отсутствием законности достигла там такой остроты, что пришлось вмешаться верхам. Комиссия в лице члена Дальбюро ЦК РКП(б) В. А. Масленникова зафиксировала в столице Приамурья колоссальный уровень преступности: постоянные грабежи, убийства, ночные налеты, причем грабежи «поражали организованностью, нахальством, удивительной осведомленностью». Военный совет Восточного фронта ДВР постановил сменить чекистско-милицейские органы Хабаровска: были сняты начальник облотдела ГПО М. Максимов, начальник гормилиции Кокевич, инспектор облмилиции Гнатенко, начальник угрозыска Макаров. При этом последний, возмущаясь снятием за отсутствие борьбы с преступностью, прямо заявил Масленникову: «Да, я не могу с ними бороться. Я знаю, кто это делает, но разве можно их арестовать. Они делают это с согласия власти»[2529].