Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

Характерно дело амурского командира партизанского отряда «Бунтарь», 34-летнего Михайлова, имевшего под началом 900 человек, из которых 500 были плохо вооружены и обмундированы. Он обвинялся в том, что при передислокации в Приморье доставил на станцию Иман только 200 бойцов, а остальным вместе с оружием дал возможность рассеяться в Благовещенске и на других станциях железной дороги. Не позднее лета 1922 года дело Михайлова было прекращено и его освободили из-под стражи[2536]. Этот факт наглядно доказывает, что множество экс-партизан сохранили оружие и остались вне контроля властей. Например, в феврале того же 1922 года, как следовало из сводки ГПО по Благовещенскому району от 22 февраля, партизанский отряд Чукреева самовольно отправился из Бочкарёва в Благовещенск. А начальник Военотдела ГПО Н. С. Лебедев 28 марта сообщал, что об отряде Старика–Бутрина как об отдельной единице у него никаких сведений нет[2537].

Власти пытались наводить порядок, то и дело арестовывая того или иного полевого командира, разгоняя и обезоруживая его шайку. Партизанские отряды при сопротивлении разоружению нередко арестовывались и военными властями, и чекистами, которые не всегда действовали согласованно. Военный совет НРА 11 октября 1921 года просил у Военного отдела ГПО выслать материал по делу ареста на станции Зилово партизан во главе с «т. Татуевым», но чекисты отвечали, что такого дела у них нет[2538].

Со временем ситуация отнюдь не улучшалась, поскольку военные власти, столкнувшиеся с поражением в ходе прорыва каппелевцев к Хабаровску в конце 1921 года, продолжали содержать за счет казны партизанские части, а те в основном бездействовали (для атак против белых и интервентов они использовали шайки хунхузов) и на этой почве занимались привычным делом – грабежами и красным бандитизмом. Суды затягивали дела; так, давние следственные материалы о деятельности партизанского отряда Орлова-Селезнёва – об убийствах, грабежах и незаконных реквизициях – на середину июня 1922 года лежали в следчасти Забайкальского окружного военного суда без движения[2539].

В Забайкалье и на Дальнем Востоке бандитизм проявляли все части Народно-революционной армии ДВР. Имея партизанское происхождение, они сохраняли в своих рядах и обильный криминальный элемент, и анархических приисковых рабочих, и массу всевозможных люмпенов. Действовавшие против Унгерна 3-я Амурская дивизия, Троицкосавская и Сретенская кавбригады к осени 1921 года из‐за повального пьянства комсостава и крайнего упадка дисциплины почти полностью утратили боеспособность[2540]. Той же осенью фиксировались грабежи и вымогательства в местах дислоцирования 1‐й Читинской бригады, а контрразведка 5‐го Читинского полка 2‐й Верхнеудинской бригады совершила налет на окрестности китайского города Чжалайнор провинции Хэйлунцзян, вызвав серьезный международный скандал (виновные были арестованы особистами)[2541].

Подчинявшиеся Госполитохране пограничные части вели себя не лучше. Начальник Военного отдела ГПО ДВР Н. Харитонов 26 июля 1921 года сообщал Военсовету НРА, что стоявшая в селе Пашково на Амуре 1-я рота 4‐го пограничного батальона «за творимые бесчинства и грабежи разоружена и арестована» силами команды конных разведчиков и связистами батальона, а зачинщики отправлены в Благовещенск для предания военно-полевому суду. Чекист объяснял «такое безобразное поведение 1‐й роты… большим процентом уголовного элемента»[2542]. Ответом местного населения на грабительство со стороны военнослужащих тоже было насилие. Так, осенью того же года в деревне Орелевке Амурской области крестьяне устроили самосуд: обвинили в грабеже и убили военкома 2‐й роты 12‐го полка Казачука[2543].

Один из видных современных историков полагает, что с образованием Дальневосточной республики в апреле 1920 года история Гражданской войны закончилась, поскольку массовое антикоммунистическое движение крестьян началось позднее, только с лета, и вполне уверенно подавлялось властями[2544]. Однако необходимо оспорить это мнение, поскольку повальный красный бандитизм со стороны партизан на захваченных ими территориях, а также широкий красный террор со стороны войск и спецслужб большевиков начались сразу после падения белой власти, что говорит о продолжении истребительной войны. Фактически Гражданская война после ухода белых продолжалась и в Сибири, и на Дальнем Востоке. Ачинский, Барнаульский, Бийский, Горно-Алтайский, Канский, Красноярский, Мариинский, Минусинский, Нижнеудинский, Павлодарский, Семипалатинский, Славгородский, Томский, Щегловский уезды и ряд других в первой половине 1920 года были полностью или частично охвачены партизанскими бесчинствами; то же самое относилось к Прибайкалью, Забайкалью, Амурской области, Приамурью и Приморью.