Красные туфельки (Сборник произведений молодых китайских писателей)

— Меня в жизни никто не фотографировал, — сказал он строго. — Только в полиции при задержании делали снимок для приобщения к делу.

Она пожала плечами, высунула язык от удивления. Потом отвернулась и стала фотографировать что-то другое.

С тех пор это стало увлечением. Она постоянно ходила с фотоаппаратом через плечо, и всюду слышалось клацание затвора. То, что она снимала, отражало её характер, не такой, как у всех. Казалось, ей совсем неинтересно фиксировать что-то красивое. Ей нравились лишь жуткие вещи, заставляющие трепетать от страха. Однажды он посмотрел её снимки и подивился: где она только находит такое? Колченогая собака, туго обмотанная белой нейлоновой верёвкой, лежит, задрав лапы; лягушка, словно покрытая красным лаком, недвижно сидит на листе лотоса — не поймёшь, живая или нет; безобразная старуха с головой, усыпанной шишковидными наростами, увлечённо грызёт гнилое насквозь яблоко… Девочке собственные творения очень нравились. Она развешивала их на стенах комнаты, в изголовье кровати, над письменным столом.

Сказав, что хочет поснимать по дороге, она попросила не провожать её в школу. Настаивать он не мог и согласился, что она будет уходить и возвращаться сама. А возвращалась она всё позже. Он сдерживался, вопросов не задавал, лишь молча наблюдал за ней. Девочка научилась печатать и каждый вечер могла подолгу возиться со снятыми днём негативами. Снимков на стенах становилось всё больше.

В один прекрасный день он увидел на фотографии обнажённое мужское тело, и его всего будто пронизала боль. Он повернулся и вышел, раздражённый и негодующий.

Ужинали в молчании. Но было видно, что обоим хочется что-то сказать. Наконец заговорила девочка:

— Я хочу новый фотоаппарат, самый лучший.

Она обратилась к нему с просьбой впервые. До этого всегда вела себя так, будто ей ни до чего нет дела. Вроде был повод обрадоваться: девочка наконец что-то у него попросила, значит, не совсем он для неё бесполезный. И он обязан был согласиться. Но момент был неподходящий, он страшно переживал. Фотоаппарат казался ему колдовской коробочкой, из которой вылетел жуткий, отвратительный злой дух, он соблазняет девочку, она чем дальше, тем больше будет сворачивать на дорожку, ведущую прочь, и нет никакой возможности удержать её. Вот он и сказал:

— У тебя же есть один? К тому же ты и так слишком увлеклась им, тебе не кажется?

Девочка замерла, потом холодно усмехнулась. Она наверняка не ожидала отказа. Привыкла, что её любят, что можно получить всё, что хочешь, даже не раскрывая рта. Думала, что если сама заговорит, тем более добьётся чего угодно. Но он отказал. Больше она не просила. Его вдруг охватило раскаяние: не нужно было отказывать, как он вообще может отказать ей? Девочка встала и вышла из-за стола. В тот вечер они не сказали друг другу ни слова. Но ничего необычного в её поведении не было. Она так же печатала фотографии, развешивала их сушиться, принимала душ и так далее.

На другой день она, как обычно, стала собираться в школу. Он не спускал с неё глаз, пока она ходила перед ним туда-сюда, но не находил слов. Вечером она не вернулась. Он подождал её до ужина, но в конце концов не выдержал и отправился на поиски, хотя совсем не знал, с кем она водила дружбу. Зашёл в школу, но там никого не было. Оставалось лишь бродить по дороге, по которой она обычно возвращалась. Он искал на берегу моря, искал около магазина фототоваров, у супермаркета, у магазина бытовых товаров, у ресторанов… Но безуспешно. Магазины закрылись, и он расстроенный вернулся домой. Она не пришла ночевать впервые. Не откажи он ей в просьбе, такого наверняка не случилось бы. Он не переставал упрекать себя, никогда ещё так не раскаивался.

Всю ночь он не сомкнул глаз, сидя в гостиной и прислушиваясь к каждому шороху, в надежде, что вдруг послышатся её шаги по лестнице и звук отворяемой двери. Но миновала полночь, а в доме царила мёртвая тишина.

Так он всю ночь и просидел.

К рассвету она так и не вернулась. И он вновь отправился на поиски. В школе узнал, что её нет уже второй день. Ещё больше встревожившись, стал расспрашивать одноклассниц. Но, похоже, девочка не очень-то с ними общалась, и никто не мог сказать, где она может быть.

В полдень он вернулся домой. Дверь отперта. Торопливо вошёл: она была дома.

Когда он подошёл, девочка сидела над остывшей вчерашней едой и жадно запихивала в рот засохший рис. Сердце заныло: ведь два дня, наверное, ничего не ела, и всё из-за того, что на него дуется. Пошёл на кухню, быстро поджарил кукурузы и сварил рыбный бульон. Принёс и поставил перед ней. Она тут же набросилась на еду — голодная, видать, ужасно. Ничего не объясняла, а он не спрашивал, уже успокоившись. Хорошо, что вообще вернулась. Наевшись, девочка ушла в свою комнату.

Через окно он с удивлением увидел, как она достаёт из школьной сумки фотоаппарат с невиданно большим объективом, не тот, прежний. В испуге он влетел к ней:

— Откуда у тебя этот фотоаппарат?

— Подарили.

— Разве можно просто так брать что-то у других? — строго заметил он.