Красные туфельки (Сборник произведений молодых китайских писателей)

Нам не терпелось приступить, но поначалу мы ещё для проформы скромничали, а потом наступило буйство животов и палочек. Впрочем, старина Дяо и Хайтянь практически не притрагивались к рыбе, в особенности Дяо, который только пару раз обмакнул кончики палочек в соус. Они главным образом налегали на выпивку. Запрокинув бутылку, старина Дяо громко забулькал. Выпив и непременно вытерев ладонью уголки губ, он протяжно вздохнул, его взор затуманился, и он сидел с удовлетворённым видом. Взяв у отца бутылку, Хайтянь опустил голову и, несколько смущаясь, стал отхлёбывать алкоголь маленькими глотками. Он пил, преисполнившись умиротворения и спокойствия. Мы ели жадно, словно вихрь сметая всё на своём пути, и вскоре на блюде остались только белеющие рыбьи кости. Животы у нас надулись, как барабаны, движения стали вялыми, а языки развязались. Старина Дяо и Хайтянь всё ещё выпивали, сосредоточившись на этом занятии, словно бы нас рядом и не было. Ты отпил — передай мне, я отхлебну — возвращаю тебе. В это время, глядя на их раскрасневшиеся от алкоголя физиономии, мы думали, что они не похожи на отца с сыном, а скорее напоминают самых близких на свете родных братьев.

* * *

Травы на берегах Беловодного озера становилось всё меньше, и мы теперь отгоняли скотину на далёкие пастбища. Старина Дяо и Хайтянь каждый день поднимались ранним утром и, взвалив на спину огромные корзины, отправлялись за травой. Острыми серпами они ловко срезали траву под самый корень, оставляя за собой берег, мерцавший, как звёздочками, белесоватыми основаниями корешков. К тому времени, когда отец с сыном, обривая склоны, обходили всё озеро, в начале покоса трава уже подрастала, и её вновь ждал неумолимый серп. Хотя рыбный лов устраивали каждый месяц, но рыбы, похоже, становилось всё больше, она вырастала всё крупнее и всё прожорливее. Двух корзин травы, ежедневно сбрасываемых в озеро, было бесконечно мало, — как говорится, чашкой воды не потушить загоревшийся воз дров, — в мгновение ока трава оказывалась съеденной. На лицах старины Дяо и Хайтяня светились радость и удовлетворение, но одновременно виднелись следы усталости. Травы, что росла по склонам около озера, было не вполне достаточно. Отцу и сыну Дяо приходилось переходить на другой театр военных действий. Окрестности им были известны хуже, чем нам, поэтому они спросили:

— Где есть трава, мягкая трава?

Мы рассказали. Не прошло и нескольких дней, как склоны в том месте совершенно облысели. Ещё через пару дней они задали тот же вопрос, и мы слегка замялись, непроизвольно стараясь увильнуть от прямого ответа.

* * *

А однажды случилось неприятное происшествие, не сказать, что очень серьёзное, но и не пустяковое. Как-то жарким полднем мы увидели, как отец с сыном взвалили на спину корзины и, покинув берег Беловодного озера, отправились на далёкий выпас косить траву. Тогда Маотоу спрятался в небольшом горном ущелье и вытащил удочку. Он снова и снова недовольно ворчал:

— Нельзя рыбу удить, достали уже совсем! Достали!

— Ну и поганец же ты! — подкалывали мы его. — Вот уж точно, кошачья твоя душа!

Считая ниже своего достоинства пререкаться с нами, Маотоу уставился на поплавок и стал сосредоточенно ждать.

Солнце нещадно палило, а голубовато-серое небо было похоже на раскалённый стальной лист. Камни обжигали ступни, а от скрутившейся травы пахло горелым. Зеленоголовая саранча, опухнув от жары и потеряв координацию, то и дело пролетала мимо, треща своими пурпурными крыльями, и скрывалась среди густых кустов. Мы разделись догола, рёбра на тощих боках засверкали, а вся кожа на животе покрылась липким потом. Вдруг послышались всплески воды, повернув головы, мы увидели, что Сунь Бао, скинув трусы, идёт на глубину, шлёпая по воде руками. Мы страшно разозлились и сердито заорали мы на него:

— Поганец! Немедленно выходи! — Ведь мы же обещали старине Дяо, что не будем купаться в озере!

Сунь Бао обернулся и, нахмурив брови, огрызнулся:

— А Маотоу рыбачит. Почему вы ему ничего не говорите? Вы все молодец против овец, а против молодца — сам овца.

Мы снова стали ругать его, и Маотоу тоже:

— Ах ты поганец! Если не наорать на тебя, так ты не успокоишься! Разве старина Дяо говорил, что не разрешает удить рыбу? Разве он говорил?

Возразить было нечего, и Сунь Бао, хихикнул:

— Что страшного, если я разочек искупнусь? Не сдохнет его рыба, если я искупнусь разочек.

И он продолжал идти дальше. Мы очень разволновались и ужасно рассердились. Мы хватали гальку и метали её в Сунь Бао, а он уворачивался и заходил всё глубже и глубже. Саньпи не выдержал и — бултых! — бросился в воду:

— Ну погоди у меня! Я тебя сейчас мигом поймаю!

Саньпи здорово плавал, но и Сунь Бао был тоже не промах. Они гонялись друг за другом в воде, поднимая облака сверкающих брызг, хрустальные капельки разлетались в раскалённом воздухе, и воздух, казалось, мажорно звенел. Другие мальчишки, крича, что надо поймать Сунь Бао, один за другим бултыхнулись в воду.

Наконец все оказались в озере, мы громко смеялись и кричали: давненько уже не было так здорово.